Денис Воронин - Кровь как лимонад

— Дай пять!

Рукопожатие деда Вадика было стальным — похоже, стараясь удивить Жеку, он сжал его руку так сильно, как только мог.

— Чуть руку не сломал, дед Вадик! — сказал Жека то, что явно хотел услышать старик.

— Ну так! — сделал горделивую гримасу дед Вадик. — Я же еще мощный дуб!

Бросив влажную куртку в кресло и оставшись в одной светло-голубой футболке с надписью «Developer NYC», Жека повернулся к смотревшему на него деду Стасу. По худобе тот бы посоревновался с узниками концлагерей — впалые щеки, выпирающие ключицы и проступающие из-под майки ребра. Поредевший ежик недавно мытых волос делал деда похожим на маленького ребенка. Жека вгляделся в его блеклые, с суженными от регулярных героиновых приходов зрачками глаза, рассмотрел в них искру узнавания, произнес:

— Привет, дед, — и взял его за высохшую (а когда-то тяжелую, ударит — никакие бабки не отшепчут, в мозолях и с заусенцами на пальцах) руку бывшего солдата и токаря — фрезеровщика, русского со странно доставшейся ему фамилией Раппопорт.

— Привет, Жека, — произнес дед Стас.

— Как ты?

Дед Стас улыбнулся одними глазами, подернутыми дымкой.

— Да вроде сегодня ничего… — голос у него был слабый, а у глаз и рта собрались морщины.

— Смотрю, ты молодцом. Гостей принимаешь.

— Да вот, Ванька, черт, пришел. Предлагает выпить…

— Чего там, полста молдавского коньячка! Для здоровья — самое оно! — оживился дед Вадик. — У меня дома бутылка открытая есть! «Черный аист»! Племяш привез из Кишинева. Сбегать?

Жека улыбался, стараясь не обращать внимания на то, что дед назвал старого друга Ванькой. В последнее время он не всегда узнавал даже его, Жеку, так что сегодня для него хороший день.

— Хана тебе, Вадик! Мат в три хода! — вспомнил Жека, как объявлял сопернику дед Стас, сидя за шахматной доской в небольшом скверике в пяти минутах ходьбы от дома.

Окружавшие доску и игроков мужики начинали галдеть, обсуждая перспективы партии, а дед Вадик лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации. И иногда находил, ходов через двадцать ставя мат другу. Заканчивалось все тем, что толпой шли выпить «по кружечке» к ларьку у самого «Степана Разина».

— Пиво — дерьмо, но свежее дерьмо, — говорили то один, то другой.

— А где сиделка? — спросил Жека у деда Вадика.

— Сисястая-то эта? На кухне, с Ольгой треплется. Она Ильича покормила, да мы ее выгнали — чего ей тут нас слушать?

— Правильно.

— Я бы тоже лежал бы и болел, если об меня такими титьками терлись, — мечтательно закатил глаза дед Вадик, потом посмотрел на друга. — В наше время, если бы какая-нибудь краля так оделась, ее бы дружинники в милицию отправили и там заперли бы на пятнадцать суток… Жека, не знаю, как вы, парни молодые, с ума не сходите — вот увидел такую и не поймешь, проститутка она или на День рождения к подружке вырядилась. И — ну это мне Егорка, внук мой, рассказывал — пригласил ее на первое свидание, даже цветов не принес, а она ему все равно дала. А вроде приличная. Вот пацан и думает теперь — шлюха она или просто он ей так понравился, до беспамятства. «Я ваша вся, сударь», бля… — дед Вадик не то засмеялся, не то закаркал, наставил на Жеку подрагивающий палец. — Я понимаю, почему ты еще не женился.

Жека подумал и сказал:

— Ну, я тут встретил одну… Наверное, женюсь.

— Молодец! На свадьбу-то нас с Ильичом пригласишь?

— Куда же без вас и без баяна?

— Слышал, Ильич? Еще на свадьбе с тобой попляшем.

— Что за девушка? — спросил дед Стас. — Не та, что к Игоревне из Орла приехала поступать в институт?

Жека подумал, что все-таки не зря он покупает нооджерон деду. Иначе откуда эти всполохи и просветления у него в голове? Хотя внучку Инессы Игоревны с третьего этажа он не видел пару лет. Встретившись с глазами деда Вадика, Жека понял, что деду Стасу уже говорили, что внучка Игоревны либо провалилась при поступлении и уехала домой, либо вышла замуж и улетела в Америку, либо еще что-то.

— Куда нашему Жеке до нее, Ильич, — похлопал дед Вадик по руке друга. — Я же ругал его тогда, говорил: «У тебя голова соображает. Книжки читаешь. Иди в институт».

«Институт», — подумал Жека и вспомнил, как его и Флюгера в шестом классе Культура, их классная руководительница, за какое-то хулиганство заперла в кабинете и нещадно, куда попало, избила мешком из-под сменки. Тяжело, со всхлипами дышала и приговаривала при этом: «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…» А в мешке (дело было перед зимними каникулами) у Флюгера лежали хоккейные коньки, на всю жизнь отбившие у Жеки охоту к учёбе.