Денис Воронин - Кровь как лимонад

— Сколько? — напрямик спрашивает он.

— Еще тысяча.

Толстяк, не торгуясь, соглашается. Пока Марк достает деньги, охранник глядит на стену, где, по-видимому, висит график дежурств.

— Я так понимаю, что интересует утро субботы и… Пятница вся?

Марк пожимает плечами. Он не знает.

— Просто, если вторая половина пятницы и суббота до обеда — то это нужен один человек. Мы тут на смены заступаем с послеобеда. Неудобно, но начальство так решило… Это Павлухино дежурство. Вам повезло, он где-то неподалеку живет. Телефон записать или запомните?

— Запиши, — говорит Марк.

Через полминуты они с охранником совершают обмен: информация на деньги.

— Вы по поводу той девушки все? — интересуется Водолей. — Которой голову отрубили, да?

Последний час Новопашин как под сильной анестезией. Единственное, что он чувствует — как внутри него будто бы перекатываются сухие кубики льда, застревают где-то под сердцем, мешают дышать, потом вновь становятся неосязаемыми до какого-то момента. Вопрос охранника отскакивает от одного из таких кубиков.

— Удачи, — говорит толстяк, когда Марк молча направляется к выходу с проходной. — Только не говорите про деньги никому, — просит он у захлопнувшейся двери.

Безжалостный, по-осеннему холодный дождь, усиливаясь, льется на гладкошерстного фокстерьера и двух мужчин, стоящих во дворе-колодце дома по Графскому переулку. Один из них — тот, что с собакой, невысокий и с банкой пива в свободной руке, говорит:

— Погодка, мать ее… — и предлагает. — Давай отойдем под арку.

Держащий руки в карманах промокшей куртки Марк согласно кивает.

Под аркой сухо, но холодно из-за сквозняка. Фокстерьер стряхивает с себя капли воды, усаживается и, вопросительно смотря на хозяина, начинает дрожать.

— Замерз? Сейчас пойдем домой, — говорит ему охранник, которого зовут Павел, и поднимает взгляд на Марка. — Да уж, как-то не думал я, что есть вещи пострашнее смерти. Это когда тебе мертвому топором в лицо ударят. — Его голос гулко отражается от стен арки.

Обжигающе холодные кубики поднимаются вверх. Мутноватый, как его теперешнее состояние, в разводах лед внутри. Замерзшие пузырьки воздуха. Неровные грани царапают ему горло. Марк с трудом сглатывает морской солоноватый привкус и произносит:

— Это в твое дежурство случилось, ведь так?

— Ну да, — кивает Павел. — Но я уже разговаривал с твоими коллегами, в тот же день, прямо на смене… Сигареты нет? А то свои дома оставил.

Марк достает из пачки сигарету и протягивает охраннику. Тот кивает и, сунув ее в рот, чиркает одноразовой зажигалкой.

— И ничего подозрительного в свою смену не видел?

— Видел, — хохочет Павел и с удовольствием присовокупляет к сигарете глоток «Балтики». — Главврач в больничке подозрительный, недавно новый «порш» купил, явно не на один оклад… А так — никого и ничего. Машины на территорию пропускаем только служебные или по пропускам. В пятницу вечером таких почти не заезжало, только на выезд, в субботу их было еще меньше. Через «вертушку» — посетители к больным, суббота же, выходной. Самый день такой… Даур, подожди, — дергает он поводок, пес недовольно скулит.

В арке темно, из освещения — тлеющая сигарета и отраженный от мокрого асфальта и от заполненных водой мелких неровностей в тротуаре свет прячущегося за углом фонаря. Марк видит только бледный контур лица собеседника — как непропеченный пирог, на поверхность которого кинули глаза — чернослив. Выражение лица Павла скрадывают тени, но охранника выдает какая-то нотка в голосе. Марк улавливает ее спинным мозгом, шестым чувством, что осталось у него от старой работы.

— Думаю, нечем мне тебе помочь, — говорит Павел. — Извини… Пойдем, Даур…

Марк дожидается, пока Павел поворачивается к нему спиной. Его рука бесшумно вытягивает из-под куртки пистолет. Новопашин, коротко размахнувшись, сильно бьет охранника рукояткой ТТ в затылок. Удар не в полную силу — у Марка нет цели проломить ему голову. Оглушенный Павел падает на землю, полупустая банка с пивом отлетает на несколько шагов и неуклюже катится, выпавшая изо рта сигарета тухнет. Охранник ошарашено вертит головой, пытаясь подняться. Фокстерьер с лаем рвется с поводка, пытается укусить Марка, но тот сильно пинает его ногой. Удар попадает под ребра, пес с воем отскакивает в сторону, нацеливаясь напасть на обидчика.

— Убери собаку, а то сейчас пристрелю ее! — говорит Марк Павлу. — Убери, сволочь! — он во второй раз бьет ногой ринувшегося в бой фокстерьера.