Денис Воронин - Кровь как лимонад

— Нет, вряд ли на нарах. Хочу пообщаться с ним.

— Зачем?

— Квартиру у меня вскрыли. Думаю, что он.

— С чего ты так решил? — удивился Костров.

— Карту памяти из «мыльницы» цифровой забрали. Ее еще Верка покупала. Серьезное ворье же сейчас вещи из квартиры не тащит, тем более — карты памяти. Кроме этого Клееного.

— А кто тебе сказал, что у тебя работало серьезное ворье. Может быть, наркоши?

— Ты дверь мою помнишь? Хрена какой наркот откроет без ключей. И — фотоаппарат оставил, а память вынул?.. Клееный. Наверняка.

— Ну, допустим… И что ты от меня хочешь?

— Адрес мне его можешь раздобыть? Навещу его.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть?

— Может, подождешь? Я тут разгребу немного, вместе поедем.

— Да не надо, сам справлюсь.

— Ладно, позвоню в отдел. Наберу тебя позже. Жди… Ты где хоть сейчас?

— Дома.

— Угу. Жди, — повторил Миха и отключился.

Часть города, которую Марк не узнавал — или она его.

Он бросил «бэху» на Ткачей и пошел по неосвещенной улице, глядя на номера домов. Свернул направо. За спиной громыхали трамваи, катящиеся вдоль Невы. Начались «коттеджи» — так тут называли двухэтажные дома, построенные сразу после войны пленными немцами и финнами. Маленькие дворы, густо заросшие кустами и деревьями, летом создававшими иллюзию пригорода в бывшем фабричном районе. Грамотно сделанные — так, что даже в темноте их можно было прочитать при свете уличных фонарей и окон — лозунги на стенах домов: «Капитал сосет у рабочего класса!», «Пролетарий! Берись за оружие!» и «Революция — локомотив истории». Аритмичная кардиограмма старых рабочих кварталов, где, казалось, даже время остановилось.

Где-то в одном из здешних «коттеджей» жил Клёнов, специализирующийся на квартирных кражах вор по кличке Клееный. Сообщение от Кострова с адресом уголовника пришло к Марку, когда он, неспособный в приходе от «первого» сидеть на одном месте и ждать, выбирался со своего района. Прочитав адрес на экране телефона, Марк развернулся на ближайшем светофоре и надавил на педаль газа.

Клееному было за пятьдесят. Виртуоз своего дела, в одиночку взламывающий любые замки, имел свой почерк. Однажды, еще в советское время, он впервые унес из ограбленной квартиры семейный фотоальбом. Когда наступил век цифровых технологий, стал забирать ноутбуки, фотоаппараты или просто вынимать из них носители. Случилось, что его вычислили и при обыске обнаружили компьютер, жесткий диск которого был забит гигабайтами фотоснимков с изображениями десятков разных людей. Вопрос «Для чего тебе, придурок, чужие фотографии?» вор оставил без ответа и отправился на зону. Позже, через каналы, подпитываемые стукачами, выяснилось, что на зоне Клееный один раз разоткровенничался и в разговоре назвал себя художником. Рассказал, что он делает «полотно». Какой-то коллаж, состоящий из снимков незнакомых ему и друг с другом людей, несущий в себе смутный смысл и призванный восхитить прогрессивное человечество. Для этого, дескать, он и брал фотографии с места преступления.

— А мы-то думали, что он порнушку домашнюю собирает, — узнав о таких делах, пожали плечами опера в отделе, покрутили пальцами у виска и разошлись по делам.

Так что профи, вскрывший серьезную дверь и забравший из квартиры ноутбук и карту памяти из цифрового «Lumix’a», дал Новопашину вполне отчетливый вектор поиска. Теперь главное — застать Клееного у себя.

Марк посмотрел на неровные цифры, крупно нарисованные краской на стене дома. Кажется, здесь.

Над дверью единственного подъезда горела лампа, в свете которой был виден неновый домофон, заводской код, скорее всего, давно снят. Два этажа, шесть или восемь квартир. Все друг друга знают и чужаку в восемь вечера вряд ли откроют. Может, сказать, что он коп? Но нужно было пробовать. Марк приблизился и услышал за дверью торопливые шаги спускающегося человека. Ладно, хотя бы не придется неизвестно сколько времени торчать под домом.

Дверь открылась, Марк пропустил выходящего — невысокого мужика в возрасте в надвинутой на лоб черной бейсболке с надписью «FBI» — и, придерживая дверь рукой, шагнул в подъезд.

Шестая квартира — это второй этаж. Поднимаясь по крашеной деревянной лестнице, где стоял запах жареной картошки, Марк почему-то подумал о мужике в бейсболке. Быстрый взгляд настороженного зверя из-под козырька, небольшой ретро-чемодан в руке. Новопашин развернулся, бегом бросился вниз, выскочил на улицу. Увидел, как свернул за здание соседнего «коттеджа» удаляющийся мужской силуэт.