Денис Воронин - Кровь как лимонад

Все, о чем можно было переговорить и что можно было обсудить, переговорили и обсудили в две предыдущие ночи. Пытались спать по очереди (один спит, двое дежурят), но заснуть и не просыпаться на неудобном скрипучем сиденье получалось только у Кострова. Он, по большей части, и спал. Марк и Саша, чтобы не заснуть, выключали печку, открывали окна, впуская в УАЗ холодный воздух. Невидимые в темноте банки из-под бесполезного «Burn», сминаясь, хрустели под ногами. Энергетик скрипел на зубах, превращался в налет, покрывавший нёбо, но сон не прогонял. В какой-то момент оказалось, что Марк задремал. Понял он это, когда в полудреме подумал: «А вдруг все заснули». Короткий, обжигающий органы чувств, всплеск адреналина заставил его вздрогнуть, вскинуть голову, уткнувшуюся подбородком в грудь, и распахнуть глаза.

— Все нормально, — услышал Марк голос сидящего рядом Саши. — Ты уснул ненадолго…

Новопашин посмотрел на него и увидел что-то, показавшееся ему странным. Перед Черновым, на уровне груди, полыхал язык изображенного на банке «Burn» огня. Пламя внезапно мигнуло как от сквозняка, зашипело, когда на него что-то капнуло. Приглядевшись, Марк разглядел, что то, что он спросонья принял за логотип «Burn», было огнем из одноразовой зажигалки «Bic», на которой Саша грел чайную ложку с жидкостью.

— Что это у тебя такое? — спросил Марк.

— Мельхиор, если ты про весло [44] Ложка (сленг) . От тетки достался, — хмыкнул Саша. — Считай — именной. А это — качели. Чтобы не срубиться. Наша служба и опасна и трудна…

— Качели? — не понимая, переспросил Новопашин.

— Коктейльчик — хмурый [45] Героин (сленг) с кокосом [46] Кокаин (сленг) . Излишки вещдоков, так сказать, — Саша отложил зажигалку. — Слушай, посвети телефоном…

При тусклом голубоватом свете от экрана мобильника Чернов через отломленный сигаретный фильтр втянул раствор в заранее подготовленный шприц.

— Втыкает от него не по-детски, — пояснил Саша, — бодрит, словно к атомному реактору прислоняешься, но никаких трипов. Наоборот, мозги прочищает. Кидает то в вату, то в чистый «фулл пауэр». Становишься весь как струна натянутая — в правильном смысле, понимаешь?.. Хорошая такая штука. Мне кажется, что с ней можно до девяноста лет жить — не тужить, как Берроуз прямо. А, может, вообще вечно жить будешь, если не сторчишься. Сейчас чпокнусь и до утра спокойно досижу. А ты, если хочешь, спи…

Но сон у Марка прошел. Он смотрел, как Саша зажал левую руку между закинутых друг на друга ног и почти на ощупь ввел иглу в вену где-то между большим и указательным пальцами. Чертыхнулся от боли. Надавил на поршень и выдохнул. Ненадолго — на минуту или две — откинулся на спинку жесткого сиденья УАЗика.

— Тебе замутить? — спросил потом он у Марка. — Нет? Ну, гляди сам… Сколько же мы будем караулить этого типа?.. Достало…

До половины шестого утра, когда, наконец, не появился разыскиваемый, которого опера взяли, как только он расплатился с «бомбилой», подвезшим его до дома, Марк наблюдал за Сашей. Тот то безостановочно трепался, то замолкал, словно бы медитируя. Выскочил из засады он первым. Ломая лед на замерзших лужах, подбежал к «объекту», уклонился от ножа и ударил преступника ногой в живот.

Когда копы скрутили разыскиваемого и Миха завел чихающий двигатель «буханки», Саша подмигнул Марку.

— Отлично поработали, — сказал он.

Новопашин кивнул, морщась и держась за правый бок — печёнка стонала от лошадиных доз выпитого за ночь энергетика. «Где бы достать новую?» — подумал Марк, чувствуя, как усиливается боль в боку, режет, разрывает клетки печени.

Он судорожно выдохнул из легких воздух и медленно, словно поднимаясь с глубины, преодолевая сопротивление толщ воды, пришел в себя.

Увидел над собой лицо Ольги и услышал ее голос:

— Он очнулся, Евдокия Дементьевна…

Обрывки, осколки памяти в как будто бы чужой голове, крупными стежками пришитой к его телу.

Перестрелка в строящемся доме, когда его обошли по балкону сзади, и он поймал пулю. Баю — бай, он должен был умереть уже тогда. Но не умер. Очнулся на заднем сиденье машины. Справа — Жека. Кто был за рулем, Марк не видел. Машину сильно тряхнуло, Марк застонал и потерял сознание.

Жека и Гази остановились у самого подъезда дома на Старо-Петергофском, выволокли Марка из «тойоты», донесли до лифта, ни с кем не столкнувшись на лестнице (середина рабочего дня), подняли наверх. Марк не видел и не чувствовал этого, лишь откуда-то издалека до него доносились их искаженные голоса, напугавшие его. Но потом он понял, что ангелы не могли так грубо материться, пока тащили его тело к тому месту, откуда бы он узрел яркий свет, видимый всеми умирающими.