Пётр Самотарж - Поцелуй негодяя

Странная женщина, оставившая вещи в квартире мужа и пришедшая ночевать к незнакомому мужику, смирно села на диван, сложив руки на коленях. Ее сын без всякого интереса смотрел в окно. Воронцов впервые получил возможность как следует, без спешки и при достаточном освещении, рассмотреть даму, перевернувшую его жизнь с ног на голову. Он окинул ее взглядом и не впечатлился. Потертые джинсы, застиранная футболка, обыденная физиономия, темно-рыжие волнистые волосы, собранные на затылке в хвост. Возраст – за тридцать, но фигура вполне пристойная. Занимаясь оценкой внешности женщины, нельзя не учесть: она приехала из Челябинска, видимо, поездом, и, похоже, до сих пор даже душ не приняла. Надо полагать, собираясь в гости, она приобретает неизмеримо более привлекательный вид.

– Думаю, пора прояснить детали, – решительно нарушил тишину Воронцов. – В смысле размещения. Я занимаю кабинет – это по коридору от входа первая дверь налево. Дверь напротив гостиной – спальня. А дверь в торце коридора – чулан. Видимо, он вам пока не понадобится. Наверное, Вера Ивановна, вы сами с сыном разберитесь, кто из вас где разместится.

– Простите, – всполошилась жилица, – вы хотите отдать нам две комнаты?

– Я бы не сказал «отдать», – с некоторым неудовольствием в голосе грубо отреагировал собственник.

– Простите еще раз, – разорвала цепь его рассуждений гостья. – Вы хотите поместить нас в двух комнатах?

– В общем, да. Вас что-то удивляет? – спросил Воронцов, искренне желая узнать причину несогласия его собеседницы с предложенными условиями. Все три, что ли, ей отдать?

– Нет, спасибо, это чересчур. Мы и так вас слишком стесним. Лучше мы здесь ляжем. Я на диване, Петя – на полу.

– Зачем на полу? – Воронцов не понимал происходящего. – Я всегда сплю в кабинете, давно привык. Зачем спать на полу, если имеется роскошная двуспальная кровать?

– Нет, спасибо, это было бы слишком нагло с нашей стороны.

– Да честное слово, комната стоит пустая! Я холостой, совсем ей не пользуюсь, но постельное белье имеется, и в полном комплекте.

– Вам его потом стирать после нас! Не надо, спасибо.

– Да что там стирать! У меня новая стиральная машина. Всех дел – сунуть в нее белье и забыть, пока не постирается. Тоже мне, проблема. Вера Ивановна, вы напрасно стремитесь меня не ущемить – я при всем желании не могу занимать три комнаты одновременно, одной мне вполне хватает.

Позднее Воронцов сам не мог понять, зачем так упорно и долго уговаривал гостью занять две комнаты вместо одной. Логического основания собственного упорства он не нашел, остались только причины трансцендентального порядка, но в этих материях он совсем не разбирался. В итоге всех усилий прыщавый отпрыск водворился в спальне, а его неподражаемая мать укоренилась в гостиной.

– Похоже, самое время поужинать, – произнес далее Воронцов фразу, требуемую этикетом, и только потом спохватился: кухонные запасы делали возможным ужин только для него самого. В холодильнике имелись остатки чахохбили и гарнира, а также простые вещи: сыр, масло, молоко, буженина. И все – для одного человека.

– Спасибо, неудобно как-то, – взялась за свое Вера Ивановна.

– Опять вы за старое, – буркнул кулинар-одиночка. – Сына-то нужно накормить. Предлагаете нам есть, а вы только посмотрите? Я недостаточно хам для подобных выходок.

– Да не страшно, вы ешьте, я не хочу.

– Вы ели сегодня?

– Ерунда, у меня разгрузочный день.

Женщина проявила недюжинное упорство, Воронцов сдался, включил ей телевизор и увел на кухню только выразительного подростка, который после появления в чужой квартире так и не произнес ни единого слова. Он съел разогретое чахохбили с макаронами, бутерброд с бужениной, выпил чай, сказал «спасибо» и покинул кухню, оставив хозяина в размышлениях о дальнейшем житье-бытье.

Начало отношений с квартирантами оставляло желать лучшего – психологическое единение никак не возникало. С чего бы ему и возникнуть – только что познакомились, сказали друг другу несколько слов, исключительно на практические бытовые темы. Система Воронцова предполагала, напротив, полное отсутствие подобных мотивов в беседах с женщинами, назначенными на заклание. Разговоры о музыке, живописи и литературе лучше всего подходили для создания ауры нездешности вокруг его смутной личности, а также сразу доказывали полное отсутствие перспектив материальной пользы в отношениях с ним. Таким образом, точки над i расставлялись сами собой, не требуя в дальнейшем пояснений и комментариев. Но система альфонсирования вовсе не предполагала общения с женщиной, подселившейся в квартиру из-за отсутствия другого места для ночлега. Подобных особ соблазнитель вовсе никогда не встречал в своей жизни, по крайней мере, не общался с ними так плотно. Главный вопрос, волновавший теперь Воронцова, заключался в следующем: как долго квартиранты намерены у него жить?