Ак – патр Чугашвили - Клешня

– Ну, что ты – я взял его за локоть и потащил вперёд, он не сопротивлялся, и шёл на автомате, я пожалел, что не плюнул, в таком состоянии он бы ничего не заметил.

– Сразу видно, что ты на пост не ходишь, я такую ерунду каждую ночь вижу, я ж тебе говорил, ты думал – шучу?

– Что это?

– Как бы тебе помягче объяснить, есть вещи, о которых думать не надо, чтобы не сойти с ума, воспринимай это просто как дополнительный источник света, например торшер.

– Ты чего буровишь, это же – тарелка.

– Хорошо, что ты о еде не забываешь, кстати, Мамеда знаешь из комендантского взвода?

– Да.

– Он же из аула, вот к ним приехало московское телевидение, снимать программу о жизни горных селян, и как раз в это время скончался местный аксакал, надо хоронить, телевизионщики тут как тут, у них стояк на такие вещи – они ж там все некрофилы. Горцы роют яму, весь аул построился, старейшина гундит на своём языке, оператор преет от восторга – когда ещё так повезёт, снять такую экзотику! И тут старец решил блеснуть знанием русского, не каждый день можно в телевизоре оказаться, ну и говорит – А теперь, чтобы наши московские друзья знали, что мы не только свои обычаи знаем и уважаем, как говорят у вас над гробом – Желаю тебе, эээ, желаю, ну, в общем – с лёгким паром!

Сержант рванул свою руку.

– Да достал ты, не чувствуешь напряжение какое – то, псы воют, над головой эта хрень повисла, щас чего – то будет.

Да здравствуют трусы, им не откажешь в интуиции, я не то чтобы храбрец, но в тот момент не почувствовал ничего, отпустил руку сержанта и пошёл вперед посмеиваясь.

– Стооой, вон, вон там, смотри!

Он не просто кричал, он визжал, я повернулся, чтобы высказаться, но увидев его лицо, понял, что сейчас не время – его взгляд остановился, палец указывал в одну точку, проследив за его взглядом, я увидел колеблющиеся ветви кустарника. Кто –то, или что –то только что скрылось за ними. Всегда интересно читать, как у кого –то волосы стали дыбом от ужаса, выступили мурашки, холодный пот – ну все эти очаровательные штампы используемые авторами, для демонстрации душевного состояния героев в критических ситуациях, ответственно говорю – всё было по –другому. Сержант отбежал метров на пять назад, и рухнул под грибком, я некоторое время стоял не двигаясь, тупо смотрел на ветки, которые ещё совершали свои движения. Я не чувствовал страха, было какое –то чувство пустоты, зыбкости почвы, одиночества и даже тоски, время остановилось, не доходили звуки, в ушах звенело – это был дзен, настоящий, беспримесный. Не могу сказать, сколько времени я отсутствовал, правое ухо опять стало воспринимать звуки – какие –то жуткие визги, я не сразу понял, что сержант фальцетом выкрикивает моё имя, и я побежал на звук, старательно втыкая каблуки в землю, делая отмашку правой рукой, чувствуя себя последним дебилом, плюхнулся на живот рядом с сержантом. Он что-то кричал, я видел только его судорожно шевелящиеся губы – звук опять отключился, я тоже стал орать, чувствуя прилив крови к лицу, шее, и вдруг, как после попадания воды в ухо, звук прорвался и я услышал крики какого –то олигофрена.

– Нээ нээе не паанимайу, нэээ нээе слишу!

С удивлением я понял, что это мой голос, слова чужие, вместе со звуком вернулось сознание.

– Звони в караулку.

Сержант схватил трубку, и несколько раз надавил на клавишу.

– Ну что, трупы есть? – ленивый тенор начкара неуместно иронизировал на другом конце провода.

–Вызывай дежурное подразделение, быстрее!

–Я же говорил, хорош, придуриваться, вы чё там – обкурились что –ли?

–Мудила бля, звони быстрее, здесь какой –то мужик, здоровенный! – проверещал сержант, голосом кастрата Фаринелли.

–Да? –голос начкара изменился – ну вы это, действуйте по обстановке, выходите на связь…

Я честно пытался разглядеть нарушителя, но кроме веток не видел ничего, как ни старался. Сержант дико посмотрел на меня и прошептал – Досылаем?

Всё! Это погребальные колокола! Дослать патрон в патронник – это значит обречь себя на многочасовые беседы с юристами, написание объяснительных, и прочую лабуду. Солдат, выходящий на пост, заряжает в магазин десять патронов, но не досылает их в ствол – боёк оставляет на капсюле круглую, нестираемую вмятину – накол, после каждого возвращения смены в расположение, старшина проверяет все патроны у каждого караульного на наличие наколов, обнаружив их, он деловито намотает яйца провинившегося себе на руку, оторвёт их и весело сыграет ими в бильярд. Патрон досылается в ствол только при нападении на объект, то есть в случае, когда придётся стрелять, и надо быть готовым объяснить свои действия впоследствии.