Алексей Иванников - Хорёк

Насчёт неё мне всё стало ясно уже в первую неделю: она так ярко и вызывающе двигалась всегда по залу, таская полные и пустые подносы, что мало у кого не возникало желания вдуть ей. Торчащие гордо вперёд сисиндроиды становились главным раздражителем в переполненном или даже полупустом зале, вызывая общую реакцию и даже провоцируя ссоры. Бабы на неё всегда сильно реагировали и советовали своим собутыльникам обратить внимание и на глупый коровий взгляд, на яркое поведение вечно готовой к случке тёлки, разбрасывающей во всех направлениях свои тайные признания и позывы, но кого из мужиков могло не привлечь такое?

У Светки имелся и парень, прикатывавший к ней на шикарном широкозадом мотоцикле – под стать и ему и ей, двум здоровым животным, так что поползновения клиентов бара, как и сотрудников, ставились под жёсткий контроль. Раза три или четыре – за время моей работы там – Светкин парень бил им морды, ну то есть ставил на место, когда замечал наглые приставания. Высокий и сильный, он мог справиться почти с каждым по крайней мере один на один, но что он мог поделать с этими её замашками, ей ведь явно нравилось, когда кто-то щипал её за попку или приглашал посидеть рядом за столиком, так что её парню оставалось только посочувствовать.

Не только приходящие клиенты, но и повара, и даже мы с Сергеем вставали на неё по стойке «смирно»: да-да, она даже не задумывалась, что своим поведением может расстроить работу целого заведения, когда, одев белый передничек спереди и оставив наполовину голым пространство сзади, гордо шествует по залу. Я ведь рассказывал вам про свои поползновения в данной области? Так что она была как раз такой глупой и несбыточной мечтой, которую хотелось хотя бы потрогать и пощупать, чего она, разумеется, делать не позволяла.

Так что, когда я услышал стоны и местами даже вопли, а потом сообразил – кто же её там обрабатывает – мне это сразу не понравилось. Если так можно со Светочкой, то как можно с остальными, не имеющими сильных друзей и заступников, и находящихся, можно сказать, во власти мерзкого сатрапа?

То, что он сволочь, и сволочь откровенная, я понял ещё через несколько дней: как раз во время моего дебюта в его спектаклях. Как я понял уже после, он ещё и не хотел меня пугать, и максимально мягко обставил моё первое участие в не самом крупном и значительном представлении, оставив самое жёсткое на потом.

А изображать мне требовалось на первый раз слугу, мелкого игривого паяца в доме средневекового итальянского вельможи: что-то из эпохи Возрождения соседствовало там с рыцарскими прибамбасами, и тугой плотный костюм, нацепленный по приказу Блыдника поверх обычной одежды, был очень жарким и неудобным, так что таскание в нём самых обычных кафешных подносов стало не самым приятным делом.

Но на первый раз именно такой привычной работой дело и ограничилось: мне не приказывали делать того, до чего докатилось всё после, когда передо мной перестали стесняться. Обошлось на первый раз и без рукоприкладства: только «вельможа» со своими приглашёнными гостями, среди которых затесался и Блыдник, дико нагадили в комнате, бросаясь свинячьими и рыбьими костями во все стороны и попав несколько раз в меня, что вызывало у них довольное урчание и смех. Я потом ещё видел эту гниду несколько раз: изображая уже римского патриция, он как-то раз нализался до свинячьего визга и пытался даже пуститься во все тяжкие. Служанку-Светочку завалить он тогда не смог: она отбилась и убежала, и тогда урод полез на меня.

Ну, вы знаете, все прошедшие зону остерегаются этих моментов, они всегда хорошо знают и понимают – на что они имеют право и что могут позволить другим. Я этому педику тогда дал по яйцам и тоже смотался, ублюдок был только один и не мог никого на меня натравить, так что эпизод спустился на тормозах. Но кроме него случились и другие…

Нет, вы знаете, когда такой педрила приводит с собой дружка и они начинают ублажать друг друга: то и хрен бы с ними. Но приставания к другим, не имеющим с ними ничего общего?! Но наглые наезды на посторонних, вынужденных по работе просто присутствовать, и совершенно не желающих связываться ни с ними, ни с кем бы то ни было?! Так что когда произошёл ещё один случай, я сильно напрягся: там разыгрывалось опять что-то средневековое, но уже не европейское, а арабское, и богатый шейх – всё тот же педрила – долго жрал тогда всяческие специально приготовленные для него блюда, запивая самыми дорогими и элитными из имевшихся напитками, но был он уже не один – нет! – с ним на дорогих коврах возлежала ещё парочка таких же ублюдков, а Блыдник суетился неподалёку, изображая радушного хозяина, на всё готового ради гостей. Так вот: когда они уже дошли до кондиции, но всё ещё были в состоянии что-то делать, именно тогда Блыдник и проявил себя впервые по-настоящему. Подозвав меня к себе, он приказал переодеться: вынутые откуда-то разноцветные шаровары, яркая рубаха и колпак – явная одежда шутов и скоморохов средневековья – должны были заменить обычную официантскую форму, а добавленное в довесок опахало – из каких-то искусственных тканей и перьев – требовалось для обдувания ветром разгорячённых вспотевших туш, и согласно замыслу хозяина я должен был заниматься этим, пока гостям не надоест.