Алексей Иванников - Хорёк

Моя функция заключалась в том, чтобы добраться до самых последних тайников клиента: мы должны были выудить у него даже то, что он скрыл от посторонних глаз в абсолютно неожиданном месте, и именно тут выходили на авансцену данные природой способности. Моя ловкость рук, моя изворотливость, мой ум наконец: именно эти качества помогали докапываться до какого-нибудь тайного кармашка, скрытого в глубине куртки или обнаруживаемого в штанах в нижней части ляжки. Мои чувствительные пальцы ощущали каждый всхлип клиента, каждый его порыв и желание вырваться из нашего тесного общества, когда же я совсем близко подбирался к главному заветному тайнику, то именно руки получали ясный чёткий сигнал, и я доводил дело до конца.

Без денег терпила сразу стухал, он был нам больше неинтересен, но ведь он мог устроить шум и позвать милицию, которая, при неудачном для нас раскладе, могла оказаться где-нибудь неподалёку. Так что иногда требовалось и некоторое физическое воздействие: пока Штырь и Борька держали обгадившегося клиента, а я распихивал добычу по карманам, Колян делал несколько контрольных ударов. Бил он в живот и солнечное сплетение, освоенные техники позволяли Коляну не самыми могучими ударами вырубить возвышавшуюся перед ним громадину. После чего его бережно укладывали в тихом месте на травку, и мы радостно возвращались в логово. Ну, то есть в качалку.

Что касается делёжки заработанного, то у нас сразу сложилась такая система: Колян получал сорок процентов, мы же – остальные – по двадцать. Точнее, он выделял нам по двадцать процентов из того, что считал своим в-общем-то заработком. Он как бы организовал и придумал такой промысел, мы же – остальные – были его наёмными сотрудниками.

Меня лично такое восприятие вполне устраивало: оно снимало с меня лишнюю ответственность. В конце концов я никого не хватал и не бил: что бы могли предъявить мне в случае поимки? То, что я рылся в чужих сумках и карманах? Но ведь не я заставлял отдавать деньги: я выполнял лишь маленькую вспомогательную функцию, просто делал это добросовестно и качественно. И именно это, возможно, и помогло мне и спасло меня, когда дело дошло наконец до расплаты.

Вы же понимаете, что далеко не все пострадавшие просто тихо шли домой и предавались унынию. Были, наоборот, те, кто рвался в бой и горел желанием свести счёты. Но тут нас спасала родная ментовка. То есть: я имею в виду те порядки, которые царят в милиции. И тогда тоже царили.

Ну вы же знаете: когда приходит помятый такой кадр в отделение и начинает качать права, вспоминая о вечернем происшествии: то как к нему относятся? Посылают подальше, отфутболивают изо всех сил, или даже грозятся его самого отправить на освидетельствование. Если не отстанет и будет и дальше отвлекать ментов от их важных дел. Чтобы менты прониклись доверием: тут ведь нужны дополнительные обстоятельства. Например, социальный статус терпилы: какая-нибудь его корочка, из-за которой ментам – хочешь не хочешь – придётся-таки заняться нудным мелким делом. Поскольку иначе им такое могут устроить, что не приведи господи.

Так вот после долгой серии вполне удачных вылазок, когда нами явно никто не интересовался, мы сделали глупость. Мы взяли в оборот не простого обычного балбеса – нет! – в нашу засаду угодил уже взрослый серьёзный такой мужик, на портфель которого соблазнился Колян. Солидное кожаное изделие, по мысли Коляна, должно было содержать ценные предметы, а в кошельке плешивого уже мужичонки лежало много денег.

Денег там оказалось действительно достаточное количество – рублей сто – но с вещами получился облом: найденные бумаги мы потом выкинули на помойку. Но ещё больший облом ждал нас через несколько дней, когда нагрянувшие менты, можно сказать, прервали на взлёте наши карьеры. То есть мне как раз повезло – дико повезло! – что в том вечернем происшествии с лысым мужиком моё участие ограничилось самым минимумом. Он даже, по-моему, не совсем понял, кто я такой и что мне надо, когда в темноте я обыскивал его карманы, и во всяком случае, я как-то выпал из его поля зрения. Потому что когда я вечером – как обычно – спустился в качалку – то вся компания уже находилась в сборе и тихо скулила, сидя в наручниках в компании нескольких ментов, меня же никто не задержал. Щуплый и заморённый вид сыграл в мою пользу: менты только спросили, что здесь надо такому карапету как я – а в двенадцать лет я тянул лишь на десятилетнего – после чего я быстро слинял. Парни держались: было видно, что, несмотря на расквашенный нос Колян не собирается так просто сдаваться сам и сдавать своих. Штырь и Борька были подавлены, но и они не предали: в течение нескольких дней я с тоской ждал, что вот сейчас раздастся звонок в дверь, и мент – здоровая орясина – наденет мне на лапки наручники, а потом отправит туда, где ждут уже обречённые Колян, Штырь и Борька. Но такого не случилось: они так и не выдали своего маленького помощника, позволив мне без сложностей закрыть эту часть жизни и начать новую с чистого незапятнанного листа.