Алексей Иванников - Хорёк

Хотя задачку она задала нешуточную, мотаясь по всем помещениям и кабинетам, и помогло мне лишь то, что старая грымза просто забыла про бумажку. Я подкараулил момент, когда она сняла белый халат, и тогда уже, в тишине и одиночестве, достал вожделенный приз, так опрометчиво оставленный без присмотра.

Был ли шмон? Поймали ли меня? Ну что вы: иначе я наверняка не сидел бы сейчас перед вами, и моя судьба текла бы по совсем другому руслу. В реальности же после каждой очередной моей вылазки в саду наступало напряжение и происходили беседы с очередным подозреваемым. Однажды – уже в самом конце – до меня тоже дошла очередь. Однако что мог ответить на непонятные сомнительные вопросы слегка дебиловатый мелкий карапет, оторванный от любимых развлечений и попавший под сильный прессинг? Я помню, как дико расплакался тогда, благо что добыча оказалась уже припрятана в надёжном месте. Меня – как и предыдущих подозреваемых – пришлось оставить в покое, тем более что до школы оставалось уже совсем чуть-чуть, и я решил больше не испытывать судьбу.

К школе же – несмотря на внешнюю дебиловатость – я оказался готов удивительно хорошо. Давно уже выученные азбука и счёт позволяли читать детские книжки, про подсчёт же денег я уже вам рассказывал. Никто не мог – так же как я – быстро складывать, вычитать и умножать числа, так что ничего удивительного – почти! – не было в том, что меня взяли в школу, где в качестве посудомойки трудилась моя собственная мать.

Нет, если бы она работала в другом заведении, меня бы точно там забраковали: специальная языковая школа была не резиновая и далеко не всех желающих могла принять под своё крыло. Было ещё ведь и испытание: я помню, как мелко потея и дрожа, стоял перед строгой комиссией и отвечал на какие-то вопросы. Однако дело закончилось благополучно: мне сказали «принят», и, в отличие от троих или четверых соратников по детскому саду, я оказался зачислен в строгую элитную школу.

Радовался ли я этому? Даже не знаю: высокий статус означал, что придётся прикладывать все силы для того, чтобы не вылететь и оправдать доверие. С другой же стороны: сложная школа могла многое дать, так что после неё я мог рассчитывать на высшее образование. Если бы захотел получить его.

Хочу заметить: если бы дело происходило сейчас, а не тогда, я бы никогда не смог поступить туда и закончить, не из-за сложностей учёбы, нет, у нас с матерью просто не нашлось бы нужного количества денег, которые дерут сейчас элитные заведения. Я слышал: за дополнительные предметы, на ремонт, и прочее, и прочее. Так что я получил образование фактически бесплатно, больше того: мы с матерью выстраивали отношения со школой так, что она сама приплачивала нам. Ну, я рассказывал про холодильники? После моего поступления мать стала активнее пользоваться служебными привилегиями: теперь уже я тоже – время от времени – прихватывал с собой какой-нибудь пакетик или свёрточек, источавший приятный аромат. Так и шёл я – вызывая интерес собак и кошек, если в пакетике скрывались сардельки или колбаса – всю дорогу до дома.

До определённого момента я добирался в школу вместе с матерью, однако классе в третьем я попробовал найти пеший маршрут. На самом деле троллейбусы сильно кружили по дороге от дома к школе, поэтому, достав карту, я проложил маршрут, который однажды решил опробовать. Почти час возвращался я тогда домой по незнакомым улицам, ставшим скоро родными и близкими. Всё оказалось не так сложно, места были достаточно оживлённые, и домой из школы я стал возвращаться именно так.

Утро же всегда становилось испытанием: мне и так приходилось вставать часов в семь, так что в обычном после подъёма дохлом пришибленном состоянии утренняя прогулка стала бы пыткой. Но я и так немало экономил: два пятачка в день давали целый гривенник, который я добавлял к собиравшимся понемногу запасам. Матери до определённого момента я ничего не говорил: разве не стоили проявленная смекалка и натруженные мозолистые ноги некоторой компенсации? Хотя вру: экономией я занимался и до того, просто она стала регулярной и постоянной. Раньше ведь как всё было устроено? Входил ты в автобус или троллейбус, и в определённом месте опускал в стеклянную будочку свои пять копеек, после чего сам – своими руками – откручивал себе и отрывал билетик. Однако кто мог проверить – что или сколько ты там бросаешь, и бросаешь ли вообще, а не просто делаешь вид? Немалую экономию давало использование копеечных монет, или просто каких-то железочек, хотя бы отдалённо похожих на монеты. Так что карманные деньги у меня постоянно водились, ссыпанные в карманы брюк или запрятанные в кошелёк, который я всегда носил во внутреннем кармане на груди.