Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис

Очередной ломтик ананаса встал у меня поперёк горла. Я закашлялась, схватила стакан с лимонадом, принялась пить, проливая на себя. Ужас, который я испытала, услышав последние слова Доннела и поняв, в какую ловушку загнала сама себя, был сравним разве что с неотразимым прыжком мощного собачьего тела, сбившего меня на землю, во власть безжалостных клыков…

– Ну-ну, – я почувствовала, как кто-то хлопает меня по спине и, подняв глаза, увидела Доннела, успевшего оказаться с моей стороны стола. Он мягко отобрал у меня полуразлитый стакан, подал салфетку. – Успокойся, я же не договорил.

Терпеливо дождавшись, когда я перестану кашлять и по возможности оботру пролитый на себя лимонад, Доннел доверительно сообщил:

– Эта надутая свинья, конечно, считает, что у него появилась возможность мне подгадить, обойти на прямой, оставить в дураках. Но разве я могу допустить, чтобы Ховрин ходил и думал, будто ему это удалось? Нет, наоборот, это я снова отымею его. Я куплю тебя, лесная малышка. Пусть Ховронья умоется.

Я уставилась на него, не смея поверить в услышанное. Наверное, нужно было поблагодарить Доннела, и поблагодарить как следует, но меня хватило только на слабую улыбку. А Доннел вдруг подмигнул и улыбнулся мне в ответ. Улыбнулся так, что его лицо утратило свою жесткость, стало весёлым и озорным, почти мальчишеским.

Глава 14

Хозяин.

Эта ночь показалась бы мне бесконечной, не будь в ней чудесного известия о моём спасении от ужасного Ховрина. Когда я поняла, что больше мне не угрожает его общество в течение долгих и, несомненно, мучительных часов, а то и дней, то забыла об усталости. Даже администратор Игнат похвалил меня за расторопность в работе. Я порхала с подносом по залу, улыбалась гостям, сыпала вокруг бесчисленные "спасибо" и "пожалуйста" и, возможно, благодаря своему счастливому виду заработала неплохие чаевые.

Мы с Ральфом Доннелом заговорщически переглядывались каждый раз, когда я проходила вблизи его столика, что не укрылось от Ховрина, судя по его мрачному виду. Ховрин довольно скоро покинул ресторан, а его насупленные брови и резкая походка подсказали мне, что он по-прежнему твёрд в своём решении заполучить меня назло Доннелу, уж не знаю, что между ними в своё время произошло. Я даже на миг встревожилась, но сразу напомнила себе слова Ральфа, сказанные на прощание: "Считай, что аукцион уже закрыт, и ни о чём не беспокойся". Это помогло успокоиться и снова, как ни в чём не бывало, закружиться по залу, излучая радушие.

Смена закончилась в шесть утра, в четверти седьмого я была дома и, не утруждая себя походом в душ, рухнула на постель, продолжая глупо улыбаться. Яринка, бывшая сегодня выходной и приоткрывшая один глаз при моём появлении, поинтересовалась: чем я так довольна? Но уснула, не дождавшись ответа. Уснула и я.

А разбудил меня (показалось, что почти сразу) тревожный голос Аллы:

– Дайка, проснись! Просыпайся, тебя Ирэн хочет видеть!

Я открыла глаза, непонимающе заморгала. Судя по заливающему номер солнечному свету, было уже позднее утро, но я совершенно не чувствовала себя отдохнувшей. Всё тело ныло, словно вчера я участвовала в забеге на выносливость, а в голове толкалась тупая боль.

– Да вставай же ты! – Алла ухватила меня за плечо, затормошила. – Ирэн сама сюда пришла, внизу тебя ждёт…

– Уже не внизу, – раздался от дверей ледяной голос, и Алла испуганно выпрямилась, а Яринка, до этого сидящая на кровати, наоборот, легла, натянув одеяло до глаз.

Примечательно, что это был второй раз, когда управляющая лично посетила наш скромный домик, и оба раза – из-за меня. В первый свой визит она принесла мой прибывший из ателье дебютный костюм. И тогда выглядела совершенно иначе: лучилась воодушевлением и творческой энергией, с которой ваяла свой "самый креативный проект". Сейчас перед нами стояла совсем другая женщина.

Красивое лицо Ирэн покрылось красными лихорадочными пятнами, губы сжались так, что почти исчезли, глаза метали молнии. На какой-то сумасшедший миг мне показалось, что в номере появилась странным образом похорошевшая Агафья, и я похолодела в суеверном ужасе. Но наваждение прошло, стоило управляющей заговорить. Её голос-колокольчик нельзя было спутать ни с чем другим. Только сейчас он звенел резко, скрипуче, совсем не мелодично.

– Твой аукцион закрыт, – чуть ли не с ненавистью бросила мне Ирэн. – Тебя купили на год. Сегодня отправляешься к новому хозяину.