Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис

Управляющая раздражённо фыркнула, но спорить не стала и, бросив на меня последний уничтожающий взгляд, вышла за дверь, громко щёлкая каблуками. Бранко, не шевелясь, прислушивался к её удаляющимся шагам, затем громко выдохнул и подошёл ко мне. Торопливо накрыл своим пиджаком, присел рядом на корточках.

– Успокойся, бэби, – его голос смягчился, зазвучал иначе, даже картавости и странного акцента в нём поубавилось. – Стервоза ушла.

От неожиданности у меня остановились слёзы. Я отняла мокрые ладони от лица и внимательно взглянула на Бранко. Его разноцветные торчащие вертикально волосы, его многочисленные колечки в носу, губах и ушах сейчас не создавали впечатления легкомысленности: даже лицо казалось старше, чем в прошлый раз, а глаза смотрели серьёзно и понимающе.

Он помог мне подняться, отвёл к единственному в студии стулу, где до этого восседала Ирэн, протянул большой и очень белый платок. Пока я старательно возила им по лицу, стараясь ликвидировать последствия рыданий, Бранко принёс мою одежду, до этого в беспорядке сваленную на полу.

– А… а фотографироваться? – слабо спросила я, принимая из его рук свои джинсы и рубашку.

– Сделаем перерыв, – спокойно ответил он. – Ты же заплаканная вся, хороших фоток всё равно не выйдет.

Бранко деликатно отвернулся, давая мне возможность одеться, а затем, непринуждённо усевшись на подоконник, спокойно сказал:

– Не давай ей удовольствия видеть твоё унижение. Тебе нечего стыдиться. Природа наградила тебя гармонично сложенным телом и безупречной кожей, ты – прекрасна. И не важно, в каком виде это подаётся, пошлость – она всегда в глазах смотрящего, а не в том, на что он смотрит. В тебе нет ничего пошлого. Гордись своими лицом и телом.

Я перестала шмыгать носом и вдруг вспомнила Яринку. Её дебют, откровенный и прекрасный танец в россыпи алых искр. Уверенные движения, гордо вскинутый подбородок, надменный взгляд поверх голов… Вспомнила, как неистово рукоплескали ей, как восторженно свистели, как швыряли к ногам деньги. И разве кому-то тогда могло прийти в голову, что моя подруга унижена?

И, может быть, это воспоминание, такое яркое, словно я вдруг почувствовала рядом едва уловимый аромат Яринкиных волос; может быть, негромкие, но веские слова Бранко; а скорее всего – и то, и другое, заставило меня поднять глаза, выпрямить спину и сморгнуть с ресниц последние капли слёз. Неважно, что ещё придумает Ирэн, как попытается меня растоптать: только от меня зависит, насколько ей это удастся!

Внимательно наблюдавший за мной Бранко удовлетворённо кивнул.

– Вот так, бэби. Делай то, что велят обстоятельства, но помни – к чистому грязное не пристанет. Сходи, умойся холодной водой, и мы продолжим.

Мы продолжили. Ирэн в студию не вернулась, но я была уверена: даже будь она тут, я не вела бы себя иначе. А мне нравилось думать, что веду я себя, как Яринка. Спокойно и раскованно. Хотелось бы ещё изобразить капельку надменности, но в присутствии Бранко сделать это оказалось сложно. Он сыпал шутками и прибаутками, носился вокруг меня с фотоаппаратом и корчил из-за него такие уморительные рожи, что на большинстве снимков я получилась улыбающейся до ушей.

Но больше всего мне помогла стать раскованной доверительная фраза, с которой он расчехлял фотоаппарат, пока я снова раздевалась, на этот раз аккуратно складывая вещи на спинку стула.

– Знаешь, бэби, – вполголоса заметил Бранко, – я, конечно, говорю тебе, что ты красива, но говорю это чисто с эстетической точки зрения. Мне не нравятся девочки, понимаешь? Так что стесняться тебе и подавно нечего.

Не сказать, что я была очень удивлена. Бранко с его попугаистым гребнем, многочисленными колечками, яркой обтягивающей одеждой настолько не походил на обычных парней, таких, какими я привыкла их видеть, что я и ожидала чего-то подобного. Но окончательно расслабиться мне помог не тот факт, что его не волнует моя нагота, а доверие, с которым он поделился со мной этой подробностью своей жизни.

Когда минул час и Бранко с удовлетворённой улыбкой, наконец, опустил фотоаппарат, я чувствовала себя уже настолько в своей тарелке, что не спешила одеваться. Стояла полуденная жара, а прохладный ветерок из приоткрытого окна приятно овевал разгорячённую кожу. Я не видела, что там получилось на фотографиях, и не горела желанием посмотреть, но было забавно думать, как понравится Ирэн моё улыбающееся лицо и довольный вид, когда она получит результаты фотосессии? Хотелось надеяться, что очень, очень понравится! Всё-таки какую-то неубедительную месть она для меня придумала за брошенные несколько дней назад дерзкие слова о ней и Ральфе.