Игорь Ягупов - Побег в Рождество

Следующий стеллаж уставлен большими толстыми свечами сантиметров сорок высотой и восемь-десять в диаметре, вставленными в целлулоидные патроны с железными рассекателями наверху. Такие свечи горят ровно семь дней. Вообще говоря, на каждой уважающей себя свече обязательно написано время горения – срок жизни, предопределенный судьбой. Например, красные и зеленые фонарики горят двадцать четыре часа. Венецианские свечи – в зависимости от размера – либо тоже двадцать четыре, либо двенадцать.

Белые толстяки горят ровно семь суток: с Рождества до Нового года. То есть с двадцать пятого по тридцать первое декабря. Их так и называют – семидневные. Такую свечу зажигают в сочельник и ставят в снег возле дома, чтобы своим светом, матовым из-под целлулоида, она приветствовала рождественские каникулы. Встретив Новый год, свеча умирает, выполнив свой долг и осветив путникам дорогу к дому в эту неделю сказки и праздника.

Рядом с семидневными свечами стоят смоляные светильники всех размеров и фасонов. Они похожи на обыкновенные большие банки из-под пресервов со срезанной крышкой. Источником горения в них является не парафин, а густая смолистая смесь. Она обладает довольно приятным, но резким запахом. Такие светильники горят сильным высоким пламенем и почти не коптят. Их ставят перед дверями магазинов, складов, гаражей, перед входом в бар или ресторан. Они стоят там бесшабашными гостеприимными привратниками, отгоняя нечистую силу своим пламенем.

Как и свечи, они созданы для праздника. И ничего не будут знать об этой жизни, кроме праздника. Собственно говоря, вся их жизнь, сверхзадача, ради которой они созданы, есть служение празднику, карнавальный танец огня во славу добра и чуда.

Следующий ряд стеллажей заставлен сувенирными свечами. Они представляют собой шары, покрытые слоем тугоплавкого цветного парафина, и расписаны поверх него особыми восковыми красками. Лишь на самом верху шар чуть-чуть срезан, открывая взору сердцевину из мягкого белого парафина, из которого робким ростком выглядывает, как черенок из яблока, фитилек. Шары-свечи разных размеров упакованы в картонные коробочки с затянутыми целлофаном передними стенками. Через эти окошечки можно разглядеть рисунок на свече и выбрать ту, которая понравится вам больше других.

Глаза разбегаются. На свечках пляшут гномы и забавные зверушки, тащит огромный мешок с подарками Санта, расправляет петушиный хвост комета, снеговик стоит под елкой и ждет детей, раскрывают лепестки диковинные цветы. Как можно выбрать что-то из такого великолепия? Вернее, как можно что-то не выбрать, оставив здесь, на полке такую красоту? Двух одинаковых свечей просто не существует в природе. Тошка сгружает их мне в тележку целыми охапками.

– У тебя хватит силы их сжечь? – спрашиваю я.

Женщина смотрит на меня растерянным взглядом.

– Я не знаю, – говорит она. – Пусть стоят дома. Я не знаю. Я не могу их здесь оставить…

За расписными шарами следует стройная гвардия огромных свечей. На их ценниках написано: мраморные. На самом деле, они скорее радужные. Впечатление такое, как будто замесили тесто из разноцветных парафинов, да так до конца и не домешав, не добившись однородного колера, отлили из этой массы свечу.

Разноцветные разводы не повторяются дважды. Одна свеча выдержана в красно-коричневой гамме. Другая представляет из себя богатство зеленых и желтых оттенков. Третья – вообще какой-то неистовый фейерверк цветов. Как будто на снегу расплылось бензиновое пятно, играющее на солнце всеми цветами радуги. Эти свечи огромны: сантиметров шестьдесят высотой и добрых пятнадцать толщиной. Тошка с трудом стаскивает одну из них с полки и осторожно, как туго спеленатого младенца, укладывает в тележку.

Свечному миру нет конца. За мраморными гигантами следуют целые штабеля «ангельских часов» всевозможных размеров и устройств. Этой игрушке, наверное, не одна сотня лет. Что может быть проще и гениальнее, чем поставить вокруг столбика на подносе четыре свечки, а сверху подвесить лопасти крылатки и ангелочков? Да еще добавить сюда колокольчики, по которым эти ангелочки, вращающиеся вместе с крылаткой под действием теплого воздуха, идущего вверх от пламени свечей, будут ударять крошечными молоточками, которые они держат в руках? Звук такой, как будто где-то очень далеко звонят церковные колокола. Хоровод ангелов отсчитывает небесное время, которое течет невидимым потоком и только в этих игрушках становится зримым и слышным в ровном пламени маленьких тонких свечей и мелодичном перезвоне ангельских колокольчиков.