Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях

– Что ты хочешь сказать? – у Льва Александровича от волнения ладони стали влажными, и он стал тереть одной из них по колену, боясь посмотреть на Ольгу.

– Я пришла к тебе. Я твоя жена. Возьми меня! – она, видимо, все-таки тоже волновалась, потому что облизала влажные губы, а потом, перевернувшись, положила голову к нему на свободное колено и смотрела теперь снизу вверх вопрошающе.

Лев Александрович в ужасе вскочил. Ольга лежала теперь поперек кровати, голова и плечи свесились с нее, волосы рассыпались, а руки она протягивала к Борцову. Она лежала перед ним – такая свежая, такая молодая, такая доступная. И желанная. А он не мог пошевелить даже пальцем. Он закрыл лицо ладонью:

– Ольга. Оленька. Вы не понимаете, что Вы говорите! – он перешел на «Вы» не для того, чтобы увеличить дистанцию, а чтобы сохранить в себе остатки разума.

– Я все понимаю. Вот я! Иди ко мне.

– Нет-нет! Ольга! Зачем же так?!

– Как «так»? – она резко села на кровати и стала похожа на маленького злобного зверька. – Ты любишь меня?

– Да, конечно! – Лева бросился перед ней на колени, обнял за талию, и говорил, говорил, говорил, изредка поднимая на нее глаза. – Девочка моя! Ты самое мое сокровище, но пойми! Я же не только люблю тебя, я тебя уважаю. Давай сделаем все по-хорошему. Зачем такие жертвы? Разве он отказал нам? Разве нет иного выхода? Ты достойна самого лучшего. Я не хочу начинать нашу жизнь так! Я не хочу украдкой!

– Ты не любишь меня! – Ольга отпихнула его и встала. – Иначе бы ты не раздумывал!

– Оля! Оля! Подумай, что ты говоришь! Именно, что о тебе я и думаю! – он подошел и обнял ее сзади. – И я понимаю, какой подарок ты мне принесла сегодня. Но я не могу взять. Прости. Давай я сейчас провожу тебя домой, а утром все станет совсем другим. Хочешь – я не поеду ни в какую Италию? Я завтра дождусь его и буду говорить сразу?

– Завтра? – она резко повела плечами, показывая, что хочет освободиться, Лева опустил руки. – Все уже стало по-другому! Я целый час у тебя, а ты даже ни разу не поцеловал меня!

– Но я не могу тут. Так! – снова попытался объяснить ей свое отношение Лева. – Это же… пошло в конце концов.

– Ты отверг меня. Я этого не забуду. Выпусти меня отсюда немедленно!

– Оленька, зачем ты так? – Лева снова не знал, что говорить и что делать.

Ольга нервно похватала перчатки, кое-как напялила капор, и запуталась в скомканном пальто. Лева подошел, отобрал его и помог надеть.

– Отопри сейчас же! – она встала перед входной дверью и нервно топнула ножкой.

– Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну? – сказал он и тоже стал одеваться. – Я доведу тебя до дома.

Всю обратную дорогу они молчали. Подойдя к особняку Свиридова с черного крыльца, Лева ждал, что она сейчас достанет какой-нибудь ключ и тогда, в последний момент перед расставанием, он придумает и скажет ей что-то самое важное, что снова сделает их счастливыми. Но видимо, кто-то ждал, посматривая в потайное окно. Дверь отворилась изнутри, он только успел взять Олю за руку, но она вырвала ладонь и стала подниматься по ступенькам. В проеме ее ожидала тень, в которой Лев Александрович узнал Соню. Сейчас он ее просто ненавидел.

***

Вся постель пропахла ее свежим запахом, и заснуть было невозможно! Лев Александрович весь извертелся на мятых простынях и все думал, за что же это он сейчас наказан? За то, что поступил единственно мыслимым для себя образом? За то, что не смог переступить невидимую никому черту? А может он ошибся? И его излишняя щепетильность поломала все его возможное счастье? Нет! Разве можно поломать что-то настоящее благородством души? Можно?

Сейчас она уже была бы его женой, все утром разрешилось бы с дядей тем или иным образом, они бы забыли об этой ночи через месяц. Нет! Как же можно забыть о таком? Об этой ночи они помнили бы всегда, всю свою жизнь. И цеплялось бы за это воспоминание что-то лишнее, нехорошее. Что ж нехорошего? Если двое любят друг друга. Кому какое дело до них! Это все не так важно – гости, белое платье. Это все равно все было бы потом. Какая разница когда, если это неважно для обоих? Но для него-то это, оказывается, важно. Ему важно ввести ее в храм такой чистой, какой ее создал Бог. Из одной только любви! А долг и обязанность чтобы были в их жизни из осознанности и доброй воли, а не от принужденности. Только тогда он знал бы, что все в жизни сложится хорошо. Вернее, все что сложится, то и правильно, то и принять не сложно. А так, получается, кувыркайтесь сами по себе, раз вам все неважно, что важно другим! «Нет. Я все сделал правильно!» – думал Лев Александрович сквозь подступающий утренний сон, который сломил его уже на рассвете.