Константин Малахов - Молния среди леса

Я схватил ближний к себе шмат и швырнул его в зверя. Воображение нарисовало как этот кусок в него врезается, хищник недоумевает, переключает внимание. На самом деле я бросил эту нашу приманку максимум метров на шесть, но все остальное, в принципе сбылось. Волк остановился, стал шумно вдыхать воздух, осторожно пошел вокруг неожиданного угощения.

– Уходим, – тронул меня за плечо доктор. – Этот господин вообще-то падаль не приветствует, так что эффект может быть недолгим.

Замелькали перед глазами кусты, поросшие мхом кочки, упавшие стволы, через которые я перетаскивал доктора. Силы были на исходе, где-то в глубине души я молил свершиться какому-то событию, которое покончит со всем этим ужасом. Но не зря говорят – бойся своих желаний, они могут сбыться.

Деревья стали плотнее друг к дружке, словно у них тут было какое-то собрание. Трудно было представить, как выглядели два измотанных человека, идущие, даже бредущие по лесу на пределе сил. То ли внимание притупилось от усталости, то ли атака была очень быстрой, но я успел услышать только шорох мокрых листьев, за которыми последовал удар. Сильнейший толчок в бок, от которого я шлепнулся на живот, выронив сумку, которую каким-то чудом до сих пор сжимал в руке.

– Митт! – донесся голос Костомарова.

Упершись ладонями в скользкие листья, я перевернулся. Корней Аристархович скинул свой рюкзак и полез в его недра.

– Берегись! – заорал я и заелозил ногами, спеша подняться.

Огромный вепрь, горя красными глазами, снова ринулся на моего друга. Док успел только повернуть голову и выставить костыль перед собой, словно копье. Зверюга протаранил эту преграду, сбив доктора с ног, яростно при этом хрюкая. Завязался бой, причем у Корнея Аристарховича были лишь руки, которыми он старался прикрыться.

Я ринулся ему на помощь, даже не представляя, что мне делать. Хотел было достать нож, но не успел – неосторожно поставленная на скользкую траву ступня вдруг резко подвернулась, и я снова упал, замычав от боли. Тем временем вепрь резко дернулся и начал от меня удалятся. Это было бы не так плохо, не зацепись за него Костомаров, которого он легко тащил по земле, Доктор непостижимым образом надел ремень своего протеза на копыто вепря и тот явно был недоволен таким положением. Сжав зубы, я вновь поднялся и заковылял в их сторону. Теперь я примерно понял, какого было доктору. С временно обездвиженной ногой, не имея никакой опоры, двигаться по лесу казалось невозможным.

Я подобрал свой многострадальный посох и кое-как, прыжками двинулся к месту потасовки.

На секунду мне показалось, что Костомаров освободился, но тут же осознал, какие ужасные последствия этой свободы – доктор сползал в болото. Его руки отчаянно рыли мягкую черную землю, хватались за любую травинку, но все тщетно.

– Дооок! – заорал я, забыв обо всем. Организм вкатил мне лошадиную дозу адреналина и я, сам не осознавая как, но ускорился. Вепрь громко фыркнул и взял разбег на меня.

– Получи, скотина! – я сорвал со спины рюкзак и описав им огромную дугу, швырнул в кабана. Эффект был такой же, если б я швырнул в стену. Только в отличии от кладки, зверь разозлился.

Гранаты! У меня же должны еще быть, но вот достать некогда. Вепрь быстро сократил расстояние и еще раз преподал мне урок американского футбола. Я упал, и он тут же ударил копытами мне в грудь. Это было так больно, что я перестал дышать.

«Неужели сейчас начнет рвать живьем» – подумалось мне с каким-то удивлением.

Не начал. Вепрь дернулся, будто его что-то укусило, и отскочил в сторону. Я ползком направился к Костомарову, но сердце застыло, когда я не увидел его там, где он цеплялся за жизнь.

Я хотел кричать, но слова не могли вырваться на свободу. На четвереньках, спотыкаясь я пересек этот несчастный десяток-другой метров, взглядом ища Корнея Аристарховича. Вырванная с корнем трава, прокопанная ногтями траншея и колыхавшаяся трясина. Мозг отказывался сделать вывод.

– Док, – шепотом сказал я, чувствуя, как из глаза потекла теплая слеза. Это была слеза не только сожаления, но и ярости. Бессильной ярости перед природой, перед обстоятельствами.

Я с ненавистью повернулся к вепрю. Тот все еще хрюкал и рыл копытом землю. Я не мог позволить себя сдаться и пошел вокруг этого болота. Перед глазами возникали картинки: вот Корней Аристархович выныривает у другого берега или зацепился за какую-то корягу и висит посреди болота. Но ничего не было. Лес поглотил все лучшее, что у меня было в России.