Роман Галкин - Тайна Эрлики

В памяти всплывает лицо растрепанной тетки. Но кто она, вспомнить не могу. Может, мой лечащий врач? А что тут делает этот пацан? Явно не лечится, судя по совсем не госпитальному прикиду. Может, пришел поблагодарить меня за спасение от тех мордоворотов? Неужели это они меня отправили в регенерационную камеру? Я был в регенераторе? Точно! Теперь вспомнил. И ту неприятную тетку тоже видел после регенератора.

– Э-эй, – помахал перед моим лицом руками мальчишка, – ты в порядке?

На мгновение прислушиваюсь к своим ощущениям.

– В полном порядке, – подмигнув пацану, отбрасываю простынь и соскакиваю на пол.

Глаза мальчишки странно расширяются, и в следующее мгновение он отскакивает от меня, словно ошпаренный.

– Ты чего? – не понимая его реакции, бросаю в спину отвернувшемуся пацану.

– Ты голый, – сдавленно пищит он.

– Неужели? – демонстративно осматриваю себя. – А какой я должен был появиться из регенератора? Покрытый шерстью? Или чешуей? Да не бойся ты меня, пацан. Я не маньяк и не педофил. Позови лучше кого-нибудь, чтобы принесли одежду.

– А простыней прикрыться не можешь?

– Простыней? Да не вопрос.

Скосив глаза из-за плеча, мальчишка проследил, как я обмотал простыню вокруг талии, и только после этого повернулся.

– Тебя как зовут, пацан? – поинтересовался я.

Тот уставился на меня широко открытыми глазами, словно чему-то удивляясь.

– Я не пацан, – заявил он.

–Ну, извини. Я не знаю, как тут у вас принято обращаться. В детском приюте, где я вырос, мы друг друга именно так называли. Меня, кстати, Олегом зовут, – я протянул мальчишке руку.

Тот опять удивленно задрал брови, однако после секундного раздумья вложил в мою руку свою маленькую ладошку и представился:

– Славка.

– Так ты, Славка, позовешь кого-нибудь, или мне самому в таком виде отправляться на поиски одежды?

– Слушай, Олег, я не знаю, откуда ты такой взялся, но поверь, лучше сюда никого не звать.

– Это еще почему? – я дружески приобнял Славку за плечи, но, почувствовав, как тот напрягся и дернулся, чтобы освободиться, убрал руку, позволив парню отойти в сторону. Вероятно, у него со взрослыми дядями связаны какие-то нехорошие ассоциации. Не зря те два бугая издевались над ним.

Что-то про себя обдумав, Славка сам подступил ко мне, взял меня за руку и заглянул в глаза.

– Олег, поверь, нам надо скорее отсюда убираться. Как только найдем укромное местечко, я все тебе объясню.

– А где мы находимся?

– В моньке.

– Где-е?

– В Международном Океанологическом Научно-Исследовательском Комплексе. Мы на дне океана, Олег. И если ты не хочешь, чтобы тебя препарировали на одном из этих столов в качестве подопытной крысы, нам лучше быстрее сбежать из этой лаборатории.

Теперь уже я внимательно посмотрел на мальчишку. На вид ему лет двенадцать. Но как-то слишком по-взрослому он изъясняется для своего возраста. Впрочем, кто знает, через какие перипетии пришлось пройти в своей жизни этому сорванцу? Но о какой опасности он говорит? Судя по всему, парень действительно чем-то напуган. Может, поблизости находятся те двое? Впрочем, ладно, пока последую за ним, и попутно проясню ситуацию.

– Ну, давай, Славка, показывай куда идти?

– Выход здесь, – мальчишка подошел к задвинутой дверной створке. – Только я не знаю, как его открыть.

На стене перед дверью я увидел обычную панель, не имеющую щели для ключ-карты. Все правильно, ключ нужен только для входа. Никакого дополнительного кода панель тоже не потребовала, и после нажатия на нее, дверь с тихим шипением скрылась в переборке. Подмигнув славке, кивнул ему на выход, предлагая показывать дорогу. Тот шагнул наружу, замер на несколько мгновений, попятился назад. Лицо мальчишки неестественно побледнело. Казалось от него не только отхлынула кровь, но и непостижимым образом сошел загар. В глазах читается неподдельный ужас.

Эй! – подхватываю обмякшего пацана. Похоже, у него обморок.

Не выпуская из виду дверной проем, опускаю Славку в ближайшее пластиковое кресло и сам выглядываю наружу.

– Здрасьте вам, тетя, – говорю голове той самой тетки, которую видел после регенератора.

М-да, пожалуй, пару лет назад я бы и сам мог грохнуться в обморок от такого зрелища. А вот оторванная теткина голова взирала на разбросанные вокруг кровавые куски собственного тела абсолютно равнодушно. Вроде бы на лице человека, умершего такой ужасной смертью, должен запечатлеться ужас. Ан нет. В бесцветных глазах абсолютное равнодушие.