Александр Харыбин - Пятый всадник

Одежду, подаренную медсестрой в больнице, уже изрядно пропахшую немытым телом, одевал с отвращением. Ладно, схожу сейчас в город, прикуплю чего-нибудь приодеться. Потом снова помоюсь. Полторы тысячи, заплаченные за номер, надо использовать на полную катушку.

До ближайшего торгового центра пешком было около километра. Он представлял собой четурехэтажное здание, где на втором этаже располагался зал с одеждой. Там тетушка кавказский кровей, энергично передвигаясь между завалами одежды, подобрала мне джинсы по размеру и черную футболку. По её словам, все это мне очень шло и вообще, было пошито специально для меня. В общем, покупкой остался доволен. Там же, недалеко находился продуктовый супермаркет, где купил перекусить – пакет кефира, хлеб, сыр и кусок колбасы. Ну и чай в пакетиках – в коридоре недалеко от своего номера я заметил кулер.

Наконец, снова вымытый, и сытый, улегся на кровать и включил телевизор. Первые же слова с экрана – про войну на Украине. Перед глазами мгновенно всплыли лица погибших ребят моего отделения. Боль была настолько острой, что я тут же выключил «ящик». Как бы узнать – остались ли живы Малой с Итальянцем? Или, может, Фродо с Тихоном удалось спасти? Ладно, разрулю ситуацию – найду способ узнать.

Тут пришла мысль проверить почтовый ящик, адрес которого напоследок оставил Профессор. Настроил телефон на местный вайфай и зашел в Интернет. Теперь надо набрать логин и пароль. Я напряг память и похолодел. С логином было все нормально, но пароль, как ни напрягался, вспомнить не мог. Черт! События последнего месяца начисто его стерли.

Так. Прежде всего – успокоиться. Лег на кровать и закрыл глаза, пытаясь прокрутить сцену разговора на берегу озера. Вот Профессор дает мне бумажку. Я ее складываю, пытаюсь убрать в карман, затем раскрываю и читаю. Вдруг передо мною явственно возник этот листок с надписями. Так, будто сейчас держал его в руках. И я четко увидел на нем и логин и пароль.

Тут же поспешил набрать комбинацию в окошке почтовой службы, молясь, чтобы все оказалось верным. Ура! Есть вход!

В почтовом ящике находилось всего одно сообщение. Там были координаты адвоката во Флоренции. Дальше следовали подробные инструкции – как к нему обратиться и что он должен сделать для меня. Судя по имени и фамилии, адвокат был русским. Это уже радовало – не будет языкового барьера. Английский уже успел подзабыть, а из итальянского знал два или три слова. Значит, надо отправляться во Флоренцию. Как в географии, так и в истории Италии я был не силен, но, тем не менее, название города ласкало слух и вызывало ассоциации с великими художниками Возрождения. Несколько раз даже повторил про себя – Флоренция. Черт, наверное, там красиво. И тепло. Не то, что на Шпицбергене.

При воспоминании о Шпицбергене мгновенно проснулась совесть, сжав сердце в своих железных пальцах. Я совсем забыл про Катерину. Профессора нет, Германа тоже, тему, наверняка, забросили. Катерине там явно делать нечего. Надо забирать ее оттуда. А для начала зайти в социальную сеть и узнать, как у нее дела.

Все это время она мне писала. Почти каждый день. Писала, что собачку удалось удачно разморозить и теперь она носится по всей округе, как сумасшедшая. Писала, что не понимает, почему я не отвечаю.

Наконец, последнее сообщение было позавчера. Она написала, что завтра будет проводить испытания на себе. Потому что ждать больше смысла нет. Все равно это пришлось бы сделать.

Больше сообщений не было. Строчки расплылись перед глазами. Закружилась голова. Господи! Какой ужас! Я представил ее, лежащую сейчас в барокамере – голую и холодную. Ну почему? Почему она не дождалась меня?

Первым желанием было бросить все, купить билет на ближайший рейс до Лонгйира, добраться до Северной Базы и разморозить ее. Но затем настал черед более взвешенных мыслей.

Во-первых, процесс замораживания, если он начался вчера, будет идти еще две недели, если она использовала ту методику, которую я составил перед отъездом со Шпицбергена. Так что, прямо сейчас ничего изменить нельзя. Если процесс прервать, то она совершенно точно погибнет. Во-вторых, когда замораживание закончится, то все равно, сколько времени она пробудет в таком состоянии. Шансы на успешную разморозку будут одинаковы и через месяц, и через десять лет. Так что торопиться нет никакого смысла. И вообще, что если Организация уже распалась или вот-вот распадется? Тогда финансирование проекта закончится. Может так получиться, что я там застану насквозь промерзшие вагончики и полное отсутствие какого бы то ни было электричества. А генератор – увезен. И что я буду делать? В Баренцбурге навряд ли удастся найти лишний генератор и солярку. Значит, это все нужно будет сразу вести с собой.