Татьяна Москвина: Культурный разговор

Влюбленность художника в жизнь так глубока, что он в счастливом удовольствии рисует даже содержимое буфета в Доме культуры своего «Перемилово». Печеные яблоки, бутерброды с красной икрой, сливовый мусс, молочный коктейль – все удостаивается персональной картинки. Ведь в этих немудреных вещицах тоже есть капелька одушевления, излученная хотя бы той буфетчицей, которая это готовила… Любаров пишет так, будто в мире действительно разлита некая Мировая душа и он ее чувствует. И живет Мировая душа где хочет: и в венском стуле, и в стручках гороха, и в луковицах. Не говоря уж о людях – полномочных обладателях этой самой души.

Время застыло в поселке на берегу реки, где обитают персонажи «Перемилово»: хмельные мужички и крепкие бабоньки с ножками как бутылочки, а также русалки и ангелы – такие же крепенькие, а бывает, что и хмельные. Никаких вам гаджетов и прочих бесовских козней нового времени! Любимое занятие перемиловцев – это танцы (в том числе и с русалками) и задумчивость вдвоем на лавочках. И еще – футбол для мужичков, балет для дамочек. И, конечно, хорошо посидеть по разным поводам.

Исторические кошмары войн и революций не прошли бесследно для «перемиловцев», как не миновали катаклизмы средневековой Европы персонажей живописи Босха и Брейгеля. Они низкорослые, красотой не блещут, да и глазки у них немножко страшненькие, пустоватые, а многочисленные острые зубки в осклабленных ртах как-то иногда напоминают крысиные. Но это только нюанс, поскольку все Перемилово затоплено влюбленной душой художника, и страшное тут нестрашно, а пустота заполнена радостью и весельем.

Эти простодушные провинциальные бабоньки и мужички – безмозглая плоть жизни. Это на нее во все века и во всех странах приходятся все удары и кошмары истории, а ей и защититься нечем. Это их, дурачков, мучили невероятными социальными экспериментами, тянули жилы разными «большими идеями». Что ж, посмотрите в глаза героям картины «Едоки вишен» и отвечайте перед своей совестью: какие тут могут быть идеи? Как они могут прижиться в звериной чистоте этих глаз?

Да, ума у перемиловцев негусто – но у них есть душа, а душа главнее. Дьявол души покупает, а не ум (он сам умный). Поэтому художник Любаров топит свое Перемилово в чуть-чуть насмешливой любви и нежно-лукавом умилении. А оказаться в этом раю может каждый – приехать летним днем на речку, расстелить коврик с нехитрыми закусками и глянуть на Божий мир промытыми от суеты глазами. Или посмотреть картинки художника Любарова…

У Владимира Любарова есть прочная известность среди московской интеллигенции, но как хотелось бы, чтобы эта известность стала настоящей громкой славой. И чтобы его Россией наслаждались миллионы поклонников.

В последнее время, на фоне возросшей гражданской активности людей, стало мелькать грозное слово «революция». Однако всякой революции предшествуют революционные настроения. Есть ли они в современном творчестве?

Революция 1917 года была подготовлена в умах, и притом задолго до осуществления. Возьмем для примера хотя бы Максима Горького, обогатившего литературу образом грозно реющего буревестника или рабочей матери, ушедшей вместе с сыном в революцию. А как трудились десятки поэтов, призывая на свою голову грядущую «бурю»!

Революция 1991 года тоже готовилась в умах несколько лет перестройки – в литературе, кино, театре и на стадионах, куда красной волной русского рока вынесло Цоя, Кинчева, Шевчука, Бутусова и других талантливых парней. В их песнях не было никакой «политики», в них бушевало именно настроение – жажда перемен, обновления, свободы. Той самой «бури», без которой невозможен гордо реющий буревестник…

Итак, по прецеденту мы имеем такой сюжет: сначала буревестник, потом буря. Поэтому оглядываем современность с целью пристального поиска и возможного отлова буревестников.

Кинематограф стоит отмести сразу – он живет на большие государственные деньги, поэтому любые революционные настроения тут отстреливаются еще на стадии сценария. Впрочем, их и на этой стадии нет. Три самых значительных фильма уходящего года – «Елена» Звягинцева, «Цитадель» Михалкова и «Фауст» Сокурова – заслуживают внимания и, возможно, переживут свое время. Но ни перышка от буревестника мы тут не найдем.

На театральной сцене царит в основном перелицовка классики – иногда удачная, чаще нет. «Пер Гюнт» Ибсена в Ленкоме у Захарова и «Три сестры» Чехова у Додина (Малый драматический театр, Санкт-Петербург) – можно отнести к удачам. Взгляд постановщиков на жизнь человека глубок и мудр, и поэтому далек от любых революционных идей и настроений. Один из самых популярных спектаклей сезона – «Враги: история любви» Башевиса-Зингера в театре «Современник» – рассказывает нам именно что историю любви, случившуюся в Нью-Йорке пятидесятых годов. Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили (БДТ) блистают в спектакле «Лето одного года», но в этой американской пьесе речь ведется о старой интеллигентной паре, достойно переживающей близость смерти. «Наследники Рабурдена» Золя – премьера Малого театра с отличными актерскими работами Вячеслава Езепова и Эдуарда Марцевича – разворачивает картину жадной грызни своры буржуев за призрак наследства… И даже когда на сцену вдруг проникает современная пьеса, в ней трактуются темы, космически удаленные от «революции».