Агата Кристи - Месть Нофрет. Смерть приходит в конце

- Когда он вернется, - сказал Камени, - Нофрет постарается сделать так, чтобы он не изменил своего решения. Она умна и своего добьется, к тому же, не забудь, она очень красивая.

- Да, - согласилась Ренисенб, - она красивая. - И двинулась в сторону дома. Почему-то слова Камени о том, что Нофрет очень красивая, показались ей обидными…

Всю вторую половину дня Ренисенб провела с детьми. Пока она с ними играла, неясное чувство боли, сжимавшей ее сердце, исчезло. Уже почти село солнце, когда она поднялась на ноги, пригладила волосы и расправила складки на мятой и перепачканной одежде. Интересно, почему это ни Сатипи, ни Кайт ни разу не вышли во двор?

Камени давно ушел. Ренисенб направилась к дому. В главном зале никого не было, и она прошла вглубь, на женскую половину. В своих покоях дремала Иза, а ее маленькая рабыня ставила метки на куски полотна. В кухне пекли трехугольные караваи хлеба. Дом словно опустел.

Ренисенб вдруг стало одиноко. Куда все подевались?

Хори, наверное, поднялся к себе наверх. Может, и Яхмос с ним или он пошел на поля? Себек и Ипи, скорее всего, при стаде или приглядывают за тем, как засыпают в закрома зерно. Но где Сатипи с Кайт, и где, да, где Нофрет?

В просторных покоях, которые облюбовала для себя Нофрет, терпко пахло ее притираниями. Ренисенб остановилась в дверном проеме и обвела взглядом деревянный подголовник кровати, шкатулку с украшениями, кучку браслетов из бусинок и кольцо с лазуритовым скарабеем. Душистые притирания, масла, одежды, белье, сандалии - все говорило о том, что их владелица Нофрет была чужой в этом доме и даже врагом.

"Где, интересно, сама Нофрет", - подумала Ренисенб.

Она пошла к дверям, ведущим на задний двор, и столкнулась с Хенет.

- Куда все подевались, Хенет? В доме никого нет, кроме бабушки.

- Откуда мне знать, Ренисенб? Я занята работой, помогаю ткать, приглядываю за тысячью и одним делом. Мне некогда гулять.

Это означает, решила Ренисенб, что кто-то отправился на прогулку. Может, Сатипи поднялась вслед за Яхмосом к гробнице, чтобы и там досаждать ему упреками? Но где тогда Кайт? Как не похоже на Кайт так надолго оставлять своих детей!

И снова, словно подводным течением, пронеслась мысль: "А где Нофрет?"

И Хенет, будто прочитав ее мысль, тотчас откликнулась:

- Что касается Нофрет, то она уже давно пошла наверх, к Хори. - И Хенет язвительно рассмеялась. - Вот Хори ей ровня. Он тоже человек умный. - Она придвинулась к Ренисенб совсем близко. - Ты даже не представляешь себе, Ренисенб, как я переживаю из-за всей этой истории. В тот день - помнишь? - она явилась ко мне с отпечатком пощечины Кайт, и кровь текла у нее по лицу. Она позвала Камени, чтобы он писал, а меня заставила подтвердить, что я все видела собственными глазами. И разве я могла сказать, что ничего не видела? О, она очень умная. А я, вспоминая все это время твою дорогую мать…

Но Ренисенб, не дослушав ее, выбежала из дверей в золотой закат вечернего солнца. Скалы уже окутала густая тень - как прекрасен был мир в этот час!

Дойдя до тропинки, ведущей наверх, к гробнице, Ренисенб ускорила шаг. Она поднимется туда и разыщет Хори. Да, разыщет Хори. Так она всегда поступала в детстве, когда у нее ломались игрушки, когда она чего-либо не понимала или боялась. Хори был сам как скала - несгибаемый, стойкий, твердый духом.

"Все будет в порядке, как только я доберусь до Хори", - убеждала себя Ренисенб.

И снова ускорила шаг. Она почти бежала.

Потом вдруг увидела, что навстречу ей идет Сатипи. Сатипи, должно быть, тоже побывала наверху.

Как странно идет Сатипи: шатается из стороны в сторону, спотыкается, словно слепая…

Когда Сатипи увидела Ренисенб, она замерла на месте, прижав руку к груди. Ренисенб подошла к ней и была поражена, увидев ее лицо.

- Что случилось, Сатипи? Тебе плохо?

- Нет, нет.

Голос у Сатипи был хриплым, глаза бегали.

- Ты что, заболела? Или испугалась? Что произошло?

- Что могло произойти? Ничего не произошло.

- Где ты была?

- Я ходила наверх, искала Яхмоса. Его там нет. Там никого нет.

Ренисенб смотрела на нее во все глаза. Перед ней была другая Сатипи, словно она разом лишилась твердости характера и решительности.

- Пойдем, Ренисенб. Пойдем домой.

Рука ее чуть приметно дрожала, когда она схватила Ренисенб за плечо, принуждая повернуть назад, и это прикосновение вызвало у Ренисенб внезапный протест.

- Нет, я поднимусь наверх.

- Говорю тебе, там никого нет.