WILLIAM BUCKLEY - THE LIFE AND ADVENTURES OF WILLIAM BUCKLEY

Приближалась ночь, стало холодно, а у меня не было ни огня, чтобы согреться, ни пищи. Будущее представлялось мне в самых мрачных красках, и я уже начал сожалеть, что расстался с австралийцами. Я вернулся к их хижинам, но там никого не было. Прождав без толку несколько часов, я направился в ту сторону, куда, по-моему, ушли австралийцы, но вскоре понял, что заблудился.

- -

* Судя по размерам, указанным Бакли, это были южные морские котики, родственные калифорнийским морским львам. Их самцы достигают в длину свыше двух метров, самки-не больше одного и трех четвертей метра. В воде их шкура кажется почти черной. Но, когда морские котики выползают на берег погреться на солнце, видно, что спина у них покрыта серыми пятнами, а брюхо - коричневое. В первые десятилетия прошлого века морские котики были почти истреблены, и позднее охота на этих животных была запрещена. В заливе Порт-Филипп они в настоящее время не водятся, но на нескольких островах, расположенных на подступах к нему, еще можно видеть кое-где их колонии, находящиеся под защитой закона. Морские котики питаются рыбой и каракатицами. - X . Р.

- -

Очень расстроенный, я устроился на ночь в пустом стволе огромного дерева, какие часто встречаются в здешних лесах. Было очень холодно, шел дождь, и с помощью найденной днем тлеющей головешки я развел большой костер. Помню, в ту ночь я глаз не сомкнул. Костер привлек диких собак и опоссумов, они так ужасно выли и шумели, что заснуть было невозможно. Крики опоссумов, напоминавшие плач детей, раздавались то надо мной, то совсем рядом. Естественно, что я с радостью встретил наступающий день и тут же пустился в путь, надеясь набрести на австралийцев, по следу которых, мне казалось, я шел. Но все мои усилия были напрасны, я плутал без толку в лабиринтах незнакомого леса и в конце концов совершенно потерял ориентировку.

Три дня я не ел и не пил, если не считать нескольких пригоршней воды, которые иногда находил в глиняных ямах. Когда я ложился, надеясь заснуть, меня преследовали те же адские звуки, и мой рассудок, не имевший покоя ни на миг, помутился. Думаю, при подобных обстоятельствах даже самый сильный человек не выдержал бы.

Так я продолжал блуждать, питаясь, когда мне везло, сочными кореньями и ягодами, пока не набрел на большое озеро, изобиловавшее дикими утками, гусями, лебедями и другими птицами. Из озера вытекала речка, несшая свои воды, по-видимому, к морю. Я тут же решил идти по ее течению. Достигнув устья, я увидел тот самый скалистый островок, на котором обитали котики или морские слоны; признаться, я испытал огромное облегчение, когда понял, что снова очутился недалеко от того места, где меня оставили австралийцы. Вскоре я и в самом деле дошел до хижин из дерна - местность ведь была мне уже немного знакома, - свалился как подкошенный и, несмотря на муки голода, тут же заснул.

Утром я, к своей великой радости, нашел немного таких же ягод, какие мне принесли в тростниковой корзине австралийцы, и устроил роскошный пир, а на следующий день отправился к моему шалашу на побережье. Здесь я прожил, очевидно, много месяцев - сколько именно, не могу сказать, - питаясь, как прежде, дарами моря; но со временем они стали попадаться реже - а может, это мне только казалось, - и я все чаще начал задумываться над своим плачевным положением.

Платье мое превратилось в клочья, ботинки износились, здоровье было подточено лишениями, а дух сломлен настолько, что я решил вернуться обратно на корабль - если он еще стоит в заливе - и присоединиться к своим товарищам. Быстро надвигалась зима, погода стала очень холодной и ветреной. Мне с каждым днем было труднее искать между скалами моллюсков, которых по той или иной причине становилось все меньше. И вот я распрощался с моей обителью и двинулся в обратный путь.

Однажды к вечеру дорогу, к моему ужасу, преградил утес, выступавший далеко в море. Наступил прилив, вода быстро прибывала. Мне не оставалось ничего иного, как вскарабкаться на скалу. С трудом взобрался я наверх и обнаружил большую пещеру. Я залез в нее. У меня уже несколько дней не было огня, и питаться мне снова приходилось сырыми моллюсками, которых я подбирал по пути. Только я приступил к своей скудной трапезе, как вдруг обнаружил, что занял жилище обитателей морских глубин, которые могли попасть к себе домой лишь во время прилива. Я пришел в ужас и никак не мог решить, что же мне делать: было уже почти совсем темно, животные плескались чуть ли не у самого входа, покинуть мое убежище - значило почти наверняка погибнуть в пучине. В этот момент я случайно задел ногой камень, он с шумом покатился, животные испугались и, налезая друг на друга, бросились прочь, оставив меня полновластным хозяином пещеры. Тут я провел остаток ночи, а утром побрел дальше*. Ослабев от перенесенных невзгод, я мог делать только небольшие переходы; ночи стали очень холодными, и порой силы и мужество совсем покидали меня. Несколько дней спустя я дошел до реки, которую местные жители называют Дуангоун, и в кустах устроил себе убежище.