WILLIAM BUCKLEY - THE LIFE AND ADVENTURES OF WILLIAM BUCKLEY

Месяца через полтора нас отправили в Голландию, где герцог Йоркский, возглавлявший английские войска, пытался сдержать натиск французских республиканцев **. Наш полк влился в дивизию покойного генерал-лейтенанта графа Чатхэма.

- -

* По- видимому, Бакли было в ту пору не девятнадцать, а самое большее восемнадцать лет (если он действительно родился в 1780 году). Не вызывает сомнений, что он вступил в ряды регулярной армии в 1799 году и тогда же участвовал в голландском походе. До этого он, по его словам, год прослужил в Чеширском ополчении. Следовательно, он вступил в него в 1798 году. Эта дата подтверждается и замечанием Бакли о том, что он уже четыре года служил в солдатах, когда оказался соучастником преступления и был арестован. Если наши расчеты верны, это должно было случиться в 1802 году. И действительно: корабль «Калькутта», доставивший заключенных в Порт-Филипп, вышел из Портсмута 27 апреля 1803 года. Этот день отделяют от момента ареста предварительное заключение (безусловно, непродолжительное) и принудительные работы под Вулвичем, длившиеся, опять-таки по словам самого Бакли, около полугода. - X . Р. (Хсльмит Рейм).

** Англия с 1793 года участвовала в военной коалиции против республиканской Франции, позднее - против Наполеона.- Прим. ред

- -

Я не собираюсь задерживаться на этом периоде моей жизни или подробно описывать военные действия в Голландии; скажу только, что в одном из сражений мы понесли большие потери, а я был ранен - и довольно сильно - в правую руку. Вскоре наш корпус вернулся в Англию, и четвертый полк стал лагерем в Чатхэме. Здесь я получил еще одну денежную награду, на этот раз за длительную службу (ведь я уже четыре года носил мундир и благодаря своей исполнительности и примерному поведению был на хорошем счету). А может, начальство выделяло меня за высокий рост - во мне было как-никак шесть футов пять дюймов *.

Все бы хорошо, да тут сказались недостатки моего воспитания. Меня снова начало точить какое-то беспокойство, и я, к сожалению, связался с дурными людьми в нашем полку, которые постепенно подчинили меня своему влиянию.

Сначала мы просто озорничали, но дальше - больше, и в конце концов, когда я вернулся из шестинедельного отпуска - я проводил его у приятелей в Чешире, - мне и моим дружкам предъявили обвинение в том, что мы нарушили закон **.

Суд признал меня виновным, но в то время законы толковались так странно, когда дело касалось солдат и матросов, что я до сих пор не знаю, к какому наказанию и на какой срок был приговорен.

Чтобы это не удивило моих читателей, напомню, что в то время ссылка еще не стала мерой наказания, налагаемой законом, и что судьбой солдат и матросов распоряжались чаще всего военные власти, а не судьи, многие из которых считали, что армия и флот им не подвластны. Как бы то ни было, приговор разлучил меня с родными, о которых я с тех пор ничего не знаю. Вот только, повторяю, о брате я прослышал, будто он совсем недавно жил еще в Мидлвитче.

- -

* 195,5 см. - Прим ред.

** Мы не знаем, каким образом Бакли «нарушил закон». Он об этом умалчивает. Одно бесспорно: бунты и другие серьезные нарушения воинской дисциплины случались тогда в английской армии нередко. - X . Р

- -

Итак, судьба моя резко изменилась. Я стал арестантом и строил укрепления под Вулвичем. Но примерно через полгода у меня появилась надежда восстановить репутацию честного человека и снова стать свободным: английское правительство приняло решение основать каторжную колонию на берегу залива Порт-Филипп, который, находится на юго-восточном побережье Новой Голландии *.

В то время это была единственная заселенная часть материка, известная под названием Новый Южный Уэльс.

Большую группа арестантов - я, очевидно, попал в их число лишь потому, что знал ремесло каменщика, - погрузили на борт корабля его величества «Калькутта». Командовал судном капитан Вудрифф. На нем же плыл будущий губернатор нового поселения подполковник Коллинз ** в сопровождении офицеров и взвода солдат; они должны были охранять нас в пути и по прибытии на место. Не скажу, чтобы они были очень уж строги. Мне, например, поскольку я изо всех сил старался быть полезным, даже разрешали большую часть времени проводить на палубе и помогать команде. Вообще, надо отдать должное офицерам, обращались они с нами сносно, насколько это было возможно в ту пору, когда насилие считалось главным методом воздействия на заключенных, а кнут и веревка были с ними неразлучны. По тогдашним понятиям, любая попытка повлиять на преступника, смягчить его душу, утешить, внушить надежду на возвращение в общество была равносильна подстрекательству к бунту. Если заключенный не получал дополнительного срока и не подвергался дисциплинарным взысканиям, он мог считать, что ему повезло.