Rominiys - Кошкин домик

— Что он попросил?

— Расслабься, моя дорогая, просто медитация. Мы с сестрой проводим с ним один вечер, рассказывая о мире и наше вере, и пытаемся успокоить его мятущуюся душу. Тебе стоит последовать примеру. Поиск себя — это хорошо.

Уже покидая комнату, близняшка повернулась, чтобы увидеть смятение на лице старосты. Та прикусила губу. Теребит пальцы. Она кажется одинокой и явно не в духе. Плохая аура. Плохая.

— Обойдусь.

Гермиона осталась в комнате наедине сама с собой. Яркие краски стен перемешались перед её взором и поплыли. Опять пить эту гадость. Девушка сидела на краешке кровати и заламывала пальцы, стараясь болью вытеснить тошноту. Через некоторое время это у неё вышло. Раз надзирателя здесь нет, то и лекарства можно выпить позже. Когда она будет готова. Определенно, так будет лучше. Захотелось навестить его. Поухаживать. Зачем она только ударила его. Дура. Лавгуд позаботится лучше.

Зеркало вновь цокнуло.

Голова разболелась.

Раздался стук в дверь. От неожиданности расческа, всё так же пребывающая между пальцев, выскользнула и тихо стукнулась о пол. Ковер вобрал в себя большую часть звука. Переступив сей перемет, девушка проверила, кто к ней пожаловал.

— Гермиона, это я, — Джинни, только не она, не буду открывать, — открой, разговор важный.

“Придется открыть, иначе она не уйдет”.

Все еще не слишком хорошо себя чувствуя, волшебница дернула за ручку и слегка приоткрыла. Уизли несмотря на позднее время, оказалась бодрой и жизнерадостной. Её волосы пружинили, зубы скалились, а глаза сверкали идеей. Совершенно не тот гость, кого бы хотела видеть Гермиона сейчас. Слишком жизнерадостная.

— Джинни, я занимаюсь, ты не слишком вовремя.

— Падма сказала иное. Давай, Гермиона, открывай, есть разговор... О Гарри, — и она открыла, словно подруга произнесла пароль. В её жизни определенно становиться слишком много лучшего друга. И обсуждать эту тему ей уж точно не хотелось. Воображение подкинуло больничное крыло и парня в забавной пижаме. Вот он стоит, улыбается ей, а рядом, за его рукав держится Луна, и, кажется, она смущена. Они оба смущены. Оба...

Возмутиться такому вторжению в собственный разум Грейнджер не успела. Рыжее нечто захватило то место, где только что сидела хозяйка комнаты, и стремилась то же сделать и вниманием.

Джинни разглядывала её, начиная с ног и медленно поднимаясь вверх. Взгляд продолжал гореть идеей и любопытством, но разговор почему-то не начинался. Гляделки затягивались. Усталость накатывала. Желание чего-либо пропало окончательно.

— И что это за важное дело? — терпение не бесконечно, поэтому хозяйка комнаты сдается первой.

— Я рассталась Дином, — очень интересное начало. Джиневра представляла собой образец того типа людей, что имеют агрессивную прямолинейность. Выложить все прямо в лицо, без недосказанности или скромности она умела. Она была уверена в том, что делала и в том, что хотела, но иногда эти самые желания были несколько странными.

— Сочувствую, — другого слова, при всем богатом словарном запасе, использовано не было.

— Не стоит, я пережила это быстро. Видимо, Томас не тот самый, что я искала. И раньше так думала, но он ухаживал, гулять звал и писал. Ты же помнишь письма?

— Помню, не надо про них. Это и есть та новость, о который мне следует знать, если да, то я устала и уже ложусь.

В подтверждение слов Герми отогнула край одеяла.

— Нет. Новость подождет, сначала вопрос. В каких вы с Гарри отношениях?

Одеяло сползло назад. Ноги едва не подкосились, поэтом Грейнджер села на стул у зеркала. Отражение цыкнуло и только покачало головой. Девушка действительно выглядела слегка неопрятно, но, с другой стороны, это её комната, и какое-то зеркало не будет на неё цыкать. Пара тычков в отражение палочкой исправила положение. Положение исправила, настроение не улучшила.

“Что у меня с Гарри? Хотела бы я знать”.

— Мы друзья, — опять это слово, больше похожее на кирпичную стену. Уже на автомате оно вырывается с губ без сотой доли смысла, того, что было в нем раньше. Именно их дружбой она пыталась защититься себя от того поцелуя, но он случился. Если из-за одного касания губ можно вконец извести себя, то именно это она и сделала. Теперь впереди словно пропасть разверзлась. Собственное состояние, в котором она пребывала, Гермиона могла охарактеризовать как затмение. Пятно на солнце, и что с ним делать — она не знала. И спросить не у кого как назло. Не у Джинни же.