Rominiys - Кошкин домик

— Жидкость, вода, вроде, нет запаха и цвет полностью прозрачный. Не выливается. Это какой-то тест?

— Для начала, прозрачный — это не цвет, а свойство, и да, ты прав, это тест, — уж не знаю, в чем он состоял, но надеюсь, я справился. Все еще держа в руках склянку, сам не знаю зачем, просто хотелось что-то держать. Еще подумал, что должен был бы хотеть есть, но голода не чувствовалось. — Когда я училась в Мунго, наш профессор раздал нашей группе точно по такой же склянке и спросил, что мы видим. Думаю, ты удивишься, но ответы у всех были разные. Кто-то как ты видел жидкость, кто-то как я — ничего, то есть только воздух, у некоторых под стеклом оказывался порошок или земля.

— И что показывает этот тест?

— Это самый простой способ определить, как поживает твое восприятие магии. Умение творить заклинания — это вторая сторона восприятия. Обычно об этом не задумываются, и мне очень жаль, что данный курс был убран из школьной программы давным-давно. Не думаю, что это важно. Тест определяет то, от чего стоит отталкиваться, хотя может и не значить ничего. Мы говорим о магии, и у неё есть как четкие законы, так и не очень обоснованные гипотезы. Именно восприятие и было этой гипотезой, о который Министерство предпочло умолчать.

— Не понимаю, — если это что-то и значило, я ничего не понял. Как это связанно со мною? Не спорю, интересно, и Гермиона спятит, узнав, что в магии есть целый неизученный пласт.

— Верю, золотце, и поэтому спрошу. Ты знаешь, как попал в дом на площади Гриммо?

— Профессор Снейп перенес меня туда из дома родственников, — то, что я этого не помню, можно и умолчать, — что было дальше, мне рассказали только в общих чертах.

Помфри поправила одежду и разгладила складки на простыне, видимо, решая, как лучше подать мне информации. Ожидая продолжения и новых вопросов, от нечего делать потряс жидкость, вот только она превратилась в белый порошок и заметно потяжелела.

— Вода пропала или стала чем-то твердым? — видимо, тест все еще шел, потому, как медик достала из кармашка маленький блокнот и приготовилась записать.

— Порошок, белый, тяжелый, — нюхать не стал.

— Так вот пока ты был в доме Сириуса, я без твоего согласия провела несколько десятков тестов, на все возможные магические аспекты болезни, который ты был подвержен, — хмурится, видимо, подходя к самому главному, — я извиняюсь, Гарри, при всей серьезности ситуации я увлеклась исследованием и поставила твою жизнь под угрозу.

— Не совсем понимаю, но думаю, вы не виноваты...

— Это не тебе судить, мой хороший. За такое, как медика, мня должны упрятать в Азкабан, — при этом слове меня передернуло, и память подбросила несколько очень ярких фактов, подтверждающих, что это не самое веселое место на земле, — возможно, будь я понапористей, то смогла бы уговорить директора Дамболдора перевести тебя в Мунго сразу же.

— Хотите сказать, что профессор, рискнул моей жизнью, оставив меня там? Но зачем ему это?

— Может, боялся огласки и был уверен, что в больнице пожиратели, смогут до тебя добраться, — вполне себе версия, даже хочется в неё верить.

— Как-то все это неправильно. Я чувствую себя хорошо. Если бы это было что-то серьезное, разве мне бы не сказали? — снова лег, все еще держа склянку в руке. Думаю, так мне будет проще воспринимать информацию.

— Знали только я и директор. Не думаю, что будь Дамболдор тут, я бы отважилась сказать. Но его тут нет, поэтому...

— И чем я болен? Если можно, то правду.

— На момент твоего пребывания в коме мною был поставлен диагноз "рак мозга", — видимо, я не слишком хорошо разбираюсь в медицине, но лицу мадам Помфри могу предположить, что это задница. Причем очень, очень большая, и надо полагать, весьма несовместимая с жизнью. От рака умирают, это я знал точно.

— Рак — это нехорошо, да? — голос дрогнул.

— Для маглов это смертельно. Меланома не лечится, насколько мне известно, только хирургическое вмешательство. Но учитывая размеры твоей, это убьет тебя.

— А среди магов?

— Маги не болеют раком. Пока у меня было время, я навела справки расспросила знающих магов, но на их памяти такое случилось от силы пару раз за триста лет.

— И сколько мне осталось? — внутри все похолодело, и если она сейчас назовет не важно какую цифру, это сломает меня. Может быть, стоит провести оставшееся время здесь или найти хорошее место, чтобы провести остаток жизни. Нужно будет попрощаться... сделать что-нибудь... попробовать...

Простыня стала намокать по всей видимости из-за моих слез, а в ушах стал появляться шум. Сердце неприятно сжалось и кольнуло.