Питер Гелдерлоос - Как ненасилие защищает государство

Аргументация Мормана также основана на аксиоматике западной культуры, не признающей иных причин для насилия, кроме установления господства. Эта система координат тесно связана с изначальной тоталитарностью западной культуры (что явно проявляется и в этатичности пацифизма, наделяющего привилегиями государственное насилие, активно ругая насилие восстания). Идея того, что использование «насилия» автоматически создаёт иррациональную власть, не имеет смысла с точки зрения культурных ценностей, которые не обязательно рассматривают насилие как инструмент достижения господства. Согласно мифу народов Манде, творец Мангала принёс в жертву Фаро, чтобы спасти всё, что осталось от творения. Напротив, в греческой мифологии Хронос пытался убить своего сына, а позже Зевс также пожрал свою любовницу, Метис, чтобы сохранить свою власть . Второй пример построения сюжета типичен для западных мифологий. Использование насилия происходит продуманно, ради захвата власти и насильственного контроля, или импульсивно, когда причиной, как правило, выступает ревнивое желание обладать другим существом. Эти повторяющиеся сценарии не универсальны для всех культур.

Они также не универсальны для всех ситуаций. Коллективное, скоординированное насилие для установления и навязывания нового комплекса социальных отношений, которые нужно поддерживать за счёт насилия, или революция путём захвата централизованных институтов — это пути к созданию или сохранению насильственной власти. Но путь к социальным переменам лежит не только через эти два варианта. Мы рассмотрели, что Франц Фанон описывал насилие как «очищающую силу», когда его используют для освобождения люди, измученные и униженные колонизацией. А понятие колониализма относится сегодня к коренным народам, к прямым колониям от Гаваев до Самоа и к оккупированным зонам от Курдистана до Ирака, причём похожую ситуацию мы наблюдаем на территории неоколоний Африки, Азии и Латинской Америки, а также «внутренних колоний», оставшихся от популяций рабов в США. Короче говоря, колонизация по-прежнему относится к сотням миллионов людей и вовсе не изжита. Фанон помогал FLN («Фронту национального освобождения») в Алжире и работал в психиатрической больнице, специализируясь на психологии колонизованных народов и на психологических последствиях их освободительной борьбы. Другими словами, ему уместнее, чем Эриху Фромму, оценивать психологию насилия, ставящего своей целью освобождение, исходя из положения большинства населения Земли — не с точки зрения образованной политической партии, стремящейся переделать фасад мира, но с позиции людей, угнетаемых такой насильственной системой, что им остаётся или давать ей отпор силой, или социопатически выплескивать это насилие друг на друга. Рассуждая о колонизации и сопротивлении ей, Фанон пишет: «Общеизвестно, что большие социальные волнения уменьшают распространённость делинквентности и психических заболеваний».222

Баррикады во время «Алжирской войны за независимость», Алжир, 1960 г.

Добавим к этому длинному списку заблуждений то, что сторонники ненасилия всё время повторяют, что средства определяют цель — как будто никогда не бывало трансформаций, результаты которых фундаментально отличались от вызвавших их средств. Например, после Войны Красного Облака в 1866 г. Лакота не опустились до вакханалии насилия из-за того, что совершили моральный/психологический проступок, убив белых солдат. Напротив, они наслаждались почти десятилетием относительного мира и автономии, пока Кастер не вторгся на территорию Чёрных холмов в поисках золота.223 Но вместо того, чтобы приспосабливать средства (наши тактики) к ситуации, в которой мы находимся, нам предлагают принимать решения, основываясь на условиях, которых вообще нет, действуя так, как будто революция уже произошла и мы живём в новом лучшем мире.224 Этот полный отказ от стратегии игнорирует даже то, что ни один из двух прославленных лидеров ненасилия (Ганди и Кинг) не верил в то, что пацифизм является универсально применимой панацеей. Мартин Лютер Кинг признавал, что «те, кто делает мирную революцию невозможной, тем самым делают неизбежной насильственную революцию».225 С учётом возрастающей консолидации СМИ (предполагаемых союзников и инструмента морализма в глазах ненасильственного активиста 226), а также возрастающего репрессивного потенциала правительства, можем ли мы действительно верить, что пацифистское движение смогло бы преодолеть правительство в вопросе, в котором для интересов власть имущих компромисс будет неприемлем?