Наталья Васильева - Черная хроника Арды

И он ушел, чтобы не быть с людьми, чтобы не судить... Ведь никто не давал ему права, никто! Страшно видеть -- и молчать, знать и мочь, но не уметь пользоваться, о, боги...

"Зачем, за что? Зачем -- я, почему? На что мне этот дар? За что наказание, о боги? Я так молод, я еще ничего дурного не сделал..."

Отшельник, сухой, словно ветка сосны с осыпавшимися иглами, но глаза -- как раскаленные гвозди. Не скроешь ничего.

-- Тебе дан великий дар, и грех губить его. Говорят, раз в тысячу лет рождаются такие люди. Видно, ты избран судьбой.

-- Если бы я знал, что делать с этим даром...

-- Помнишь ли -- "Зов, что заставляет покинуть край счастливый, это -- моя дорога. Я разменял золото бездумного счастья на черствый, но живой хлеб страданий. Горько мое вино, но я пью его, ибо в нем -- свершенье. Хочешь -- возьми мой хлеб, испей из чаши моей -- я жду. Боль приноси свою -- я возьму ее, дав взамен знание и мудрость."

-- Темны эти слова...

-- Разве не темны твои сны? Ты хочешь знать их значение?

-- Нет... Я не хочу больше этого видеть, не хочу! Отшельник встал, прямой и строгий, и поднял свой посох.

- Вон отсюда... трус... будь ты проклят!

* * *

"Я должен измениться. Перестать быть собой. Мудрые говорят -- не желай себе смерти, ибо жизнь не повторится. Лучше уж умереть, чем это..."

Он помнил сказание: "Глядящий в глаза белого тигра, седого, древнего, бессмертного тигра -- изменится. Познавший суть свою -- изменится. Познание -- убийца покоя, похититель счастья для имеющего жалость. Хочешь мудрости -- иди, но оставь покой. Хочешь покоя -- убей свою жалость, умри." Это был первый выбор. Он не хотел умирать -- но и жить т а к больше не хотел.

Глаза зверя -- светло-зеленые, затягивающие. Воля -- где? Он не видел ничего, он шел, держась рукой за теплую короткую шерсть. Тело зверя -- мускулистое, упругое, струится, словно растворяясь. Где я? Что там? Я это видел когда-то... Что это?

Зверь несется гигантскими прыжками, почти не касаясь земли. Туман скрывает его тело -- призрачное, как и он, и глаза его -- как болотные огни... Человек сидит, изо всех сил держась за жесткую холку...

* * *

"Я его видел... Он был другой -- моложе, сильнее... Если это он -- то я знаю, кто это..."

-- Приветствую тебя, Идущий к Закату, -- неуверенно, еще сомневаясь.

-- Привет тебе, приехавший на Белом Звере...

-- Я тебя откуда-то знаю. Я тебя видел? Но ты был так давно. Ты мудр -- так говорят. Объясни!

-- Что?

-- Объясни мне меня.

-- Что с тобой?

-- Я вижу. Не знаю, не понимаю -- что? Если понимаю -- то не могу сказать другим, ибо тогда должен судить, а я не в силах...

-- Ты всегда видишь? Как это бывает?

-- Иногда, теперь очень часто. Словно как слышишь -- надо затыкать уши. Но как закрыть душу?

-- Ты этого хочешь?

-- Не знаю... Теперь -- не знаю.

-- Сейчас ты можешь видеть? Смотри на меня -- что ты видишь? Говори. И он заговорил. И не выдержал Черный Повелитель. -- Замолчи! Замолчи! -- крикнул он, закрывая лицо руками. -- Все правда. все так было... Иди за мной.

Листы книги были потрепанными и ломкими.

-- Читай. Здесь все поймешь -- все, что ты видел. Я буду ждать.

* * *

-- Ты хочешь, чтобы я отнял твой дар?

-- Нет. Теперь -- нет.

-- Чего же ты желаешь? Говори -- все будет как ты выберешь. Ведь ты можешь видеть грядущее -- загляни. Реши.

-- Не хочу. Мне это не нужно, я выбрал. Нужно ли мне говорить, что я избрал, Повелитель?

-- Нет. Благодарю тебя. Только знай... впрочем, ты уже это сам знаешь. Тяжело знать -- предвидеть -- и не сметь сказать.

-- Да. Я не смогу ничего изменить сам... Молчание.

-- Нет. Иначе это будет та же проклятая предопределенность.

-- Но зачем тогда мой дар!

-- Тот, кто стоит на развилке, спросит -- туда ли я иду? Знающий скажет -- да или нет. Но не скажет -- почему. И не скажет -- как дойти, иначе нет смысла дороге.

-- Я отвечу, Повелитель.

* * *

"Сталь кольца -- оковы на устах моих, на сердце моем. Я знаю. Я вижу. Я молчу. Я не смею менять -- предопределенность и зло, что я призову на головы других. Я не смею судить. Не судья, а слуга... Сталь кольца -- как печать, как клеймо, как судьба... Лунный камень и ночь, и молчанье пути, я не смею, я смею... Молчать -- и идти..."

(Девятый Назгул)

Звали ее Исилхэрин, и была она в родстве с королевским домом Нуменора. Когда шла она -- спокойная и отрешенная -- в своем темно-вишневом бархатном платье, расшитом по плечам черным стеклярусом, все говорили: "Вот идет Исилхэрин прекрасная, холодная как осенняя луна." Многие искали руки Исилхэрин белолицей, Исилхэрин черноволосой, красавицы с темно -синими глазами, но спокойно отвергала всех она, не объясняя на то причин.