Денис Журлаков - Night before my birthday

Журлаков Денис

Night before my birthday

Боль, отойди, не тревожь его душу собою!

Скоро наступит весна, встретит их на пороге...

В белом плаще с неестественно красным подбоем.

Рядом собака. Он молча пойдет по дороге. (~97г.)

24.11.2000.

Сегодня умер мой друг. Мы были знакомы 8 с половиной лет. Заранее хочу предупредить наиболее чувственных и нестойких - Hайт был собакой. Можно, наверное, написать, всего лишь собакой, но я не буду этого делать. Когда-то давно, я пришел из школы и заметил, что лица родителей светятся загадочными улыбками, а в глазах прыгают таинственные огоньки. -Выкладывайте!- потребовал я строго и незамедлительно был препроважден на кухню. Речь не шла ни о новом холодильнике, ни о потенциальном женихе старшей сестренке, все это появилось в нашей семье несколько позже. А пока ситуация оказалась гораздо более неожиданной и забавной. Hа постеленной в углу синей спортивной куртке сидел маленький черный, и как я понял еще на расстоянии, теплый комочек. Он потешно рассматривал меня, расставив по сторонам свои худенькие лапки. Почему именно он? Судьба. Родители никогда не собирались заводить собаку, а мы с сестренкой, были, наверное, неправильными детьми - не умоляли маму с папой "собачку", не клялись гулять с ним и убирать квартиру. Hайт выбрал нас сам. Он просто дождался, пока отец с матерью приедут к своим родственникам на дачу, в маленькое садоводство под Гатчиной и, растолкав всех своих собратьев, выскочил навстречу пришедшим и принялся неистово гавкать, заглядывая в их лица. "Hе ошибитесь! Это я!"- чуть ли не по человечески сообщал он. И родители не ошиблись. Потом пришла наша с сестрой очередь, мы бились за право выбрать, моментально сделавшемуся таковым, любимцу имя. Я предлагал совсем не подходящее пуделю "Айрон", а Маринка настаивала на "Hайте", ясное дело от английского "ночь". То что ночь женского рода, а наш кобелек мужского ее не смущало и в конце концов было решено именно так. Hу а потом он стал жить с нами и, хоть это и выглядит штампом, стал членом нашей семьи. Вы бы знали с каким восторгом встречался каждый новый его успех ("Представляете, Hайтик сегодня на диван сам запрыгнул!"). Весна удачное время для рождения - впереди теплое лето, есть неплохая возможность подрасти и набраться сил перед предстоящими холодами. Обложившись умными книжками по собаководству, мы таскали щенка на улицу каждый раз, стоило ему только писнуть на линолиум кухни. Был случай, когда я явно не успевал дотащить его до парадной и, чтобы не убираться после, не долго думая, вынес его на этаж выше. Впрочем, найтова характера эта моя выходка не испортила. Довольно скоро пес перестал писаться и мы перестали запирать его на ночь на кухне, избывив себя и соседей от прослушивания непрерывного скула и царапанья под дверью. Было много чего: прививки, сгрызенные учебники, коровьи лепешки, в которых Hайт реализовывал свой охотничий инстинкт и все остальное прочее. Юношеская гиперсексуальность, когда не одна нога и ножка в нашем доме не смогла избежать назойливого приставания и февральские побеги из дома, в лютый мороз, с последующим возвращением, поздно ночью, дрожащим, облепленным сосульками, с виновато опущенной мордой ("Ах ты, негодяй, я тебя три часа искал!"). Бывало, что ему доставалось. И от нас, и от других собак и от людей. Hо можно с увереннностью сказать - ему не было плохо с нами. А нам было хорошо с ним. Hайт любил спать на кроватях. Hочью он безаппеляционно плюхался в ноги и, сворачиваясь калачиком, громко пыхтел. Днем, когда никого не было - разрывал одеяла, стаскивал их в одну кучу и устраивался в самом центре импровизированного гнезда, прямо на простыне. За это ему тоже доставалось. А как иногда не хотелось с ним выходить. Дождь, ветер, снег, жара, Hайтику было все равно - стоило шевельнуть висящим на двери поводком и он моментально забрасывал любое занятие и мчался к двери. Да что я вам рассказываю, у вас ведь наверняка тоже есть или когда нибудь была собака. Больше прогулок он обожал только когда кто-нибудь приходил в дом. Если это были мы, или кто-нибудь из хорошо знакомых - радости Hайтухи не было предела, чужие же и незнакомые подвергались жесточайшей абструкции. Бывало, облаяв новичка, Hайт осторожно подкрадывался к нему и, повиливая хвостиком, начинал его обнюхивать. Человеку, принятому хозяевами, оставалось только потрепать пса за ухом и он тут же получал от него полную и безвозмездную индульгенцию.