Александр Панащенко - 8-й день недели (СИ)

- Вот как. - Хмыкнул Марченко, не ожидавший подобной откровенности. - А можно с этого места поподробнее? Я ехал сюда, чтобы снова непринуждённо побеседовать с Маржаной о её новых похождениях. Задать пару-тройку вопросов. Но и без неё разговор оказывается привлекательным и насыщенным.

- На самом деле это именно я вас нашёл и привёл в свой дом. - Многозначительно начал Ян Григорьевич. - Я знаю о вас всё. Знаю, как вы закипали гневом, когда на ваших глазах совершалась несправедливость. Особенно, когда ничем не могли помочь. Знаю, что наркобарону, смеявшемуся вам в лицо со словами о том, что ему, извиняюсь, на вас наплевать и что его не закроют, вам очень хотелось вмазать. И вы, действительно, сломали ему челюсть. Но только после его фразы: "ну что, съел?".

Ян Григорьевич с бокалом в руке откинулся на спинку кресла, слегка прищурившись и наблюдая за реакцией гостя.

Полицейскому казалось, что его медленно раздевают. Крайне неприятное ощущение, возникающее, когда твоё личное прошлое становится достоянием общественности. Тот случай произошёл больше года назад. Марченко пришлось насильно вложить в руку ублюдка нож, чтобы сымитировать нападение. Преступник, отлежавшись в больнице, вышел под подписку о невыезде. И вскоре куда-то пропал. Объявлен в федеральный розыск. А у Марченко всё же возник ряд проблем.

Блин, откуда ему это известно? Неужели прослушка?

- Нет, отнюдь нет. Никакой прослушки. - Ян Григорьевич догадался о мыслях собеседника. - Видите, даже сейчас я знаю, что у вас в голове.

- Ну это слишком очевидно. - Возразил следователь. - Любой бы на моём месте думал аналогично.

Правота молодого человека заставила Яна Григорьевича почувствовать досаду.

- Не верите? А хотите, расскажу, что за клинок вы видели в сгоревшем особняке?

Марченко похолодел.

И это ему известно. А про камеры там речь идти не может.

Цель поездки, Маржана, совсем выветрилась из памяти.

- Расскажите.

- Атам. Древний ритуальный кинжал. Именно его вы видели в доме.

Впрочем, существовала деталь, не дававшая покоя и самому Яну Григорьевичу. Непосвящённый не должен был увидеть магический кинжал. А Марченко заметил. Даже подошёл и прикоснулся к священным граням. Ответ на этот вопрос занимал и будоражил больше всего.

- То, что люди привыкли называть Хэллоуином, в действительности есть ритуал, смысл которого заключается в пробуждении памяти. Празднующие сигналят, что они помнят. И призывают.

- Кого?

- Ответ на ваш вопрос лежит на поверхности. - Снисходительно констатировал Ян Григорьевич. - Для этого достаточно открыть глаза.

- Я понял, - догадался Марченко, - люди призывают злых духов, демонов, оборотней и прочей нечисти.

Его собеседник согласно кивнул.

- Можно сказать и так.

- Если следовать вашей логике, - подытожил полицейский, - мы приходим к тому, что Хэллоуин своего рода...шабаш.

- В нашем случае слова вторичны. Шабаш, ковен, слёт - назови, как заблагорассудится. Главное - смысл первичной энергии. Ведь, в конце концов, язык можно отнять. А руку отрубить. Поэтому наряжающиеся в образы бесноватых, сами того не ведая, раз за разом совершают таинство поклонения миру падших.

- Это ужасно, - вырвалось у следователя.

Его собеседник был настроен скептически.

- Ужасно? Ну, не знаю. Каждый имеет право выбора. Все мы когда-то останавливаемся на перепутье.

Произнесённое немного отрезвило Марченко.

- А сами вы на чьей стороне будете?

Ян Григорьевич пожал плечами.

- На своей. Моё место кроме меня никто не займёт.

- Ладно. А какое отношение вышесказанное имеет к кинжалу, - поинтересовался полицейский.

- Самое непосредственное. Атам призывался усилить энергию ритуала Хэллоуина.

- Он справился с этой задачей? - Машинально произнёс следователь, хотя ответ напрашивался сам собой.

- Как считаете?

- Однако, полагаю, сгореть заживо не входило в планы молодых людей.

- Что поделать. - Развёл руками Ян Григорьевич. - Если кучке молодых идиотов в голову ударили анализы, мы бессильны. К тому же, сгорели они, будучи неживыми.

Формулировка резанула слух Марченко.

Голова уже кружилась от услышанного. Хозяин дома непостижимым образом обволакивал, вытягивал энергию. Возникло ощущение полной заболтанности Яном Григорьевичем. Шансом прийти в себя могло бы стать переключение разговора на другую тему и Марченко поспешил им воспользоваться.

- А могу я теперь увидеть вашу дочь?

Ян Григорьевич широко улыбнулся, чувствуя, как собеседник всё больше и больше чувствует себя не в своей тарелке.