Олег Фролов - Хроники Тиа-ра - битва за Огненный остров

Вернувшись в свою умму уставшим морально и физически, на полу я обнаружил глиняную табличку. Корявым почерком человека, не привыкшего много писать, на ней выведено: « Все не так, как ты думаешь ». И, знаете, это было уже слишком.

17. Волны

Архипелаг попал в воздушное течение, и ход событий замер. Мы, они, механические птицы, их наездники и законники очутились в безвременье, где по-настоящему реальным казался только плотный и тяжелый ветер с лунной стороны. В этом потоке остров вздрагивал и ощутимо покачивался из стороны в сторону, лишая аппетита, покоя, сна и содержимого желудка.

Ветер гудел в колодцах умм, жалобно завывал разными голосами в арках, свистел в узких проходах. Все вместе это сливалось в одну тоскливую и бесконечно тягучую симфонию, сыгранную на тысяче инструментов одновременно.

– Не помню, чтобы качало так сильно, – проворчал Старик. Сейчас он выглядел особенно бледным и изможденным. Качку он переносил плохо, а сейчас, кажется, страдал особенно.

– Ты говоришь так каждый раз, когда начинаются ветра, – флегматично ответил я, думая о своем.

– В этот раз – точно. Не было никогда такого.

– Ладно, пусть так. Храмовые птицы летать не могут, и уже этому я благодарен.

– Ага. Будешь благодарен, когда остров в конце концов перевернется.

– Не преувеличивай. С Начала Памяти не перевернулся, и теперь не случится ничего.

– Но не качало так сильно раньше! – воскликнул Старик так, будто я не понимаю очевидной опасности.

– Ладно, пусть так. Давай подождем возвращения к Началу тут, не хочу никуда идти.

– Ох… – тяжело выдохнул Старик то ли разочарованный моим ответом, то ли справляясь с очередным приступом тошноты. – Никогда не было таких ветров.

В отличие от соседа, никаких проблем с качкой я не испытывал. Как, пожалуй, и любой другой наездник. По сравнению с тем, что приходится испытывать в седле механической птицы, о вибрации острова в воздушных течениях можно было просто забыть. Если, конечно, не думать о том, что однажды он может все-таки сорваться с невидимой привязи.

Другое дело – ночи… Множество звуков, которые создавали сильные ветры в умм-канах, начисто лишали меня покоя. И если заснуть на какое-то время все-таки удавалось, то уже скоро очередная воздушная волна возвращала обратно. Звала к себе заунывным голосом пустых проходов, забиралась в постель холодом сквозняков. И когда это произошло снова, я уже не смог уснуть. С легкой головной болью и невидимой пылью в глазах вышел в ночь.

Скоро утро. Небо над Архипелагом становилось серым, а звезды – все бледнее. Из темноты постепенно выступали очертания предметов: непроницаемая ночная мгла отступала к стенам, оставаясь там до утра темными сгустками. Я не знал точно, куда и зачем мне идти, но первое, что пришло в голову – отправиться к Ши-те. К своему молчаливому механическому другу, который рад встрече всегда.

В проходах непривычно пусто и неожиданно холодно. Ныряя в арку, легко наткнуться на очередную воздушную волну, которая вдруг превращает твой хартунг в парус. Она тащит вперед или назад и рычит угрожающе под каменным сводом.

В рассветном полумраке металлический корпус птицы выглядит как темное пятно на фоне светлых плит поверхности. Этот силуэт привычен, знаком, изучен в мельчайших деталях. И, пожалуй, именно поэтому я понял: что-то не так. Какая-то избыточная тень, какое-то неочевидное излишество абриса.

Еще мгновение – и я увидел движение. Короткая и едва заметная перемена во мраке под корпусом машины. Возможно, ничего серьезного, но я иду быстрее.

Когда до Ши-те осталось каких-то десять-пятнадцать шагов, из-под ее туловища вынырнула человеческая фигура. Словно материализовалась в мутном рассветном полумраке. Слишком темно, чтобы увидеть детали – только общие черты, едва различимый силуэт.

– Стой! – только и сказал я перед тем, как человек бросился бежать к арке на противоположной стороне площадки.

Я закричал, требуя остановиться, и побежал следом. Не знаю, зачем – бросился в погоню где-то на уровне рефлексов, инстинктивно и бездумно. Нырнул в арку, потом в еще одну… Перед глазами мелькали стены, проходы, входы в уммы и спина убегающего. В особо глубоких проходах я мчался за ним практически наощупь, иногда оказывался всего в нескольких шагах, но всякий раз снова отставал. Сердце бешено колотилось, а дыхания уже не хватало на то, чтобы кричать вслед. Да и не было в этом смысла.

Я почти схватил его за хартунг. В лицо ударил запах пота и еще какой-то смутно узнаваемый аромат.