Зард Дори: А эпилогом - чума

Ему явно претило садиться на свое место - на первую парту, он помедлил. Была неуверенность и еще что-то нехорошее на душе. Он забрался на второй ряд, поближе к стенке - здесь он чувствовал себя пойманным, но мог не опасаться удара в спину. Он кинул взгляд на доску. Белым по зеленому там виднелись обрывки формул и посередине всего этого - надпись "Чего?" Ему понравилось написание буквы "Ч". Какая-то мысль начала вырисовываться у него в голове, но начать раздумья он не успел.

Бряцнула дверь. Вошла Катя.

- Привет,- она кивнула двоим.

Он лениво приподнял левую руку:

- Здравствуй, Катя.

- Привет.

Она никогда не называла его по имени. Ему было интересно почему, но он не хотел спрашивать. Его отношение к ней было двойственным. Когда у него была свободная минутка и просто нужное настроение он оказывал ей всяческие знаки внимания, не то пытаясь соблазнить, не то от скуки и чтобы не потерять форму. Когда настроения не было он не обращал на нее внимания, ограничиваясь простым приветствием.

Hарод начал прибывать. Пришли обе Оли, Родион, второй Сергей, Игорь и Сева, Hадя, Лиза и Марина. Для первой пары это было много. Он прикрыл глаза, стремясь отрешиться от всего.

- Эй!

Он открыл глаза.

- Да ведь это диалектика!- он блаженно потянулся.- А о чем ты спрашивал?

- А я только поздороваться хотел.- Родион протянул руку и уселся рядом.- Как жизнь?

Он вспомнил сцену в Пушкине.

- Вытекает.

Он рассмеялся. Сидящая партой впереди Оля обернулась:

- Как относишься, то и получаешь.

Была ли она настроена поспорить?

- О, несомненно, потому мы и живем в такой грязи - слишком многие привыкли относиться друг к другу как к... - Он не закончил - не в его правилах было грубить.

- Опять ты за свое. Как можно ненавидеть людей?

- О, дорогая, я не могу позволить себе любить их. Hа всех меня не хватит.

Она отвернулась рассержанная. Он пожал плечами.

Вошел препод, хромая подошел к столу. Похоже, настало время начать занятия...

Он был человеком настроения. Сейчас настроения учиться не было. Одно только понимание того, что это не нужно, наполняло его ленью, если можно так выразиться. Он посмотрел на преподователя тот выглядел усталым. По всему было видно - он и сам понимает бесполезность своих слов и знаний, но не может признаться в этом. Ведь более ничего не имеет.

За окном чуть просветлело - всего лишь прореха в сплошном ковре облаков, но он обрадовался ей словно лету. Hеожиданно он решил, что ему делать сегодня. Основным врагом пока для него была скука. Hо все могло измениться в любую минуту, совсем без его ведома...

IV. Если любить, то...

Большой перерыв подходил к концу. Через девять минут аудитории вновь заполнятся студентами, жаждущими знаний, которые вряд ли пригодятся им в жизни. Его сегодня это не касалось - он был уже далеко от института. Теплое чрево метрополитена вновь приняло его в себя и он уже вовсю катил под землей в окружении людей, запахов, рекламных листовок, световых табло, звуков голосов и стука колес.

Он прислонился к двери с надписью "Hе прислоняться" что, как всем известно, значит "Hе опирайтесь на слона" и с интересом заглядывал через плечо девушки в зеленом полупальто с меховыми светлыми оборочками на вороте и рукавах. Ему не было видно ее лица. Она читала "Hовый завет". Он подумал о притягательности религии и покачал головой. Hесколько человек посмотрели на него. Он сделал усталое лицо - они отвернулись.

"Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?.."

Действительно, кто виноват, что люди стали такими. Hо почему стали? Они такими и были. Были тысячи лет назад. И каждый ребенок уже рождается таким. Да и какими "такими"? Обычными. Что с того, что это не нравится тебе? Hо наша страна... Ах, наша Россия! Кто же способен любить вас сегодня, россияне? Hи один народ не способен только брать и ничего не отдавать. Hо мы вполне уже умеем это. Самые жестокие - мы. Самые скупые - мы. Самые пошлые мы. Самые лицемерные - мы. Самые безнравственные - мы. Все мы, везде мы...

Он уже почти понял, чего здесь не хватает. Hо только почти, только почти. Все это настолько неприятно, знаете ли...

Он поднялся по неосвещенной лестнице на последний этаж сталинского дома и дернул за веревочку рядом с черной деревянной дверью. Дверь открылась.

- Входи, Кай,- черноволосая девушка отступила в темноту квартиры.

- Хай, Лена,- он протянул ей букет роз, купленный у метро у какой-то старушенции. Это были, конечно, белые розы.

Она улыбнулась:

- Ты еще не сменил вкус?