Любовь Федорова - Ловелас

На двух диванах у дальней стены гостинной дети и дамы в обществе Бартеля Фрея играли в фанты. Кому-то уже пришлось лезть под стол и под общий хохот показывать, как поет апрельская кошка, потом там читали стихи наизусть, объяснялись в любви мраморному фавну на каминной полке и даже, с визгом и при поддержке отважного Бартеля взбирались на балконную балюстраду и шли от одного углового вазона до другого. Кому-то выпало хлопнуть веером аббата по макушке, но со смехом и шутками предложение было отклонено, а нечестный участник изгнан из круга играющих.

Когда внимание дев старых, дев юных, а так же их наперсниц и мамаш, было увлечено описанными подвигами, а картежников занимали карты, Май успел заметить, как сахарница парит над столом, а сахар в ней меняет окраску. Он тут же поставил удачно и взял банк. Он был доволен - легко предвидеть, когда рядом колдуют.

Немедленно к нему подошла Береника.

- Господин Май, в нашей игре только один мужчина, а за вашим столиком их много, - сказала она. - Не согласитель ли вы на некоторое время покинуть это общество и присоединиться к нашему?

И протянула ему шляпу, в которой лежали фанты.

Май улыбнулся, попросил прощения и вышел из-за карточного стола. Шумной стайкой вокруг шляпы столпились дети и девицы, подошел лейтенант Бартель, смерил Мая взглядом и выбрал фант.

- Разворачиваем! Разворачиваем! - защебетали юные создания вокруг Мая.

Он развернул. "Поцеловать в губы того, у кого фант внутри окажется розового цвета" - было написано там.

Все стали показывать друг другу развернутые чистые бумажки.

- Что у вас? - спросила Мая Береника.

Май не был совершенно уверен, что это не нарочно подстроенная ею шутка, но подозрение на нее все-таки легло. Розовый фант был у Бартеля Фрея, успевшего усесться на диван между Амелией и одной из сестер-двойняшек.

Май подошел, позволил лейтенанту прочитать свой фант. Амелия, тоже взглянувшая туда, до непристойности громко расхохоталась.

- Вам нравятся детские игры, лейтенант? - спросил Май, наблюдая замешательство молодого вояки, и, не дав тому опомниться, наклонился, сильно прижав его плечи к дивану, и оделил таким поцелуем, что Бартель Фрей, точно застигнутая врасплох невинность, брыкнулся и начал вырываться.

У бедной Амелии из глаз градом покатились слезы, размывая искусный грим, Береника надела на голову шляпу из-под фантов и без сил повисла на спинке стула, дети визжали, близнецы икали от смеха, аббат обернулся и спросил: "Что там такое?", старые дамы раскудахтались, словно куры, в жилище которых пробрался хорек. Май тоже рассмеялся. Не смешно оказалось только Бартелю Фрею.

- Идите за стол к картам, лейтенант, - великодушно предложил Май, полагая, что месть его свершилась. - Я вас избавлю от этой мороки, взяв бремя героя на себя.

Бартель вскочил. Лицо у него было таким, что приступ смеха у всех не прекратился, а, наоборот, усилился. Теперь уже и Май, не имея возможности остановиться, утирал с глаз слезы. Кто-то опрокинул на стол вазу с фруктами, залаяли собаки.

Иоганн Фосс постучал тростью по каминной решетке и прервал это безобразие, обратившись почем-то к дочери. Он сказал:

- Береника, по-моему, ты ведешь себя неприлично.

И тут Мая стукнуло. Смех пропал. Он с трудом перевел дыхание и смахнул слезинку. У него даже не было его обычных сомнений. Он увидел очень хорошо: все вокруг - лишь декорации к спектаклю; пьеса, которую автор взялся писать, не зная толком, чем она закончится, да так и не сподобился закончить. А в жизни, просто в жизни, ничего не произойдет, ничто не изменится. Для реальных событий все, что творится вокруг не имеет никакого смысла.

Он хотел сказать: "Береника, не будет свадьбы, а если и будет - она ничем вам не поможет". Но не сказал. Эти слова надо было произнести раньше. Вчера. Или сейчас - но не при всех. Поэтому вслух Май сказал вот что:

- Если эта игра неприлична, быть может, стоит сыграть в какую-нибудь другую?

Его потянули сзади за локоть. Возле него стояли близнецы и, не мигая, смотрели на Мая.

- Давайте просто побеседуем, - предложила одна.

- Вы, вероятно, очень интересный собеседник, - добавила другая.

- Бартель сказал нам, что вы знаменитый путешественник, - продолжила первая.

- Расскажите нам о ваших путешествиях, - подхватила вторая.

А Май сразу подумал, что две женщины в постели - это вдвое лучше, чем одна.

- Извольте, - согласился он.

Он сел на прежнее место Бартеля Фрея возле томно откинувшейся на подушки Амелии и стал рассказывать о граде святой Елены, вновь завоеванном тюрками, о гаремах, красавицах востока и о странных взглядах той далекой страны на любовь и на брак.