Рубен Макаров - Бег песка

долго снился путин. у него небольшой светлый кабинет. он готовится встречать новый год и, порывшись в своих детских вещах, облачается в вязанные мамой кофты, рейтузы, шапочку. я узнаю в них нитки и простой узор своих детских вещей и свитера отчима. на путине еще какой-то гульфик, натянутый до пупа. он выглядывает из-под приспущенных брюк. в нем есть нежное от жеребячьего подбрюшья, и я не удерживаюсь от того, чтобы демонстративно потрогать. путин отстраняется вроде как от щекотки, отдает какие-то распоряжения входящим в комнату, рассказывает по мобильному жене, какие еще чудесные вещи ему удалось раскопать. больше не помню. стирается.

4.

вечером поеду в аэропорт встречать франкфуртский трансаэро. - почему ты мне даришь все время белые цветы? - я тебя так чувствую. куплю лилии. нет. как-то театрально. лучше гвоздики. пятнадцать белых гвоздик. впрочем, она говорила с уважением о модерне. тогда определенно лилии. встречающей ее на своей машине маме надо будет сказать: я не хочу нарушать ваших договоренностей. просто привез цветы. это шпаргалка. к. четыре года прожила с парнем и теперь выгнала его. по субботам ходит к психологу. говорит, заряда бодрости хватает на неделю. сначала по всей квартире развесила мужененавистнические записки. недавно сняла. их место заняли яркие цветные открытки. я бы сбесился. в обмен рассказал к. историю о том, что после жены не могу ни с кем толком спать. не могу наладиться. иногда ничего не выходит. или присутствие под утро становится невыносимым. вдруг начал снова понимать английский. прожил со своей женой почти одиннадцать лет. она говорила, мой английский ужасен. и надо бы его выучить. последние годы даже перестал понимать, не то что говорить. теперь слушаю открытое радио и кое-что понимаю:

nobody knows it, but you get a secret smile, and you use it only for me.

это не о нас. нас нет. есть она. возможно, есть я. когда она выйдет из зеленого коридора, сразу увидит белые лилии. а рядом свою маму. испугается. смутится. рассердится немного. пропущу ее маму вперед. потом возьму сумку, отдам цветы. ваша договоренность в силе. мне нужно было только видеть тебя. положу сумку в багажник шестерки, провожу до первого поста гаи. а там - газу, и домой. еще шпаргалка. в среду воскресенье представлялось просто пунктом встречи. thatch-point. правильно пишу? теперь это день длинною в жизнь, за которую надо поспеть доделать pr-стратегию долгового центра, отослать киселеву, закончить рассказ о кошках, вернуть сына жене, найти лучшие белые лилии. три варианта возможного развития событий: a. - зачем ты приехал? я сказала, что меня встретит мама. - хотел тебя видеть. ты не сказала, что не хочешь видеть меня. - я не хочу тебя видеть. еду в пироги на дмитровку. b. - больше так не делай. поедешь к нам пить кофе? только после кофе сразу уходи. не обижайся. еду пить кофе. и домой. c. - я устала, езжай домой. еду домой. это на случай, если мне хватит одного ослушания. или есть другие варианты?

5.

песок бежит сквозь пальцы. я черпаю его руками, а ветер слегка изгибает струйки, относя часть песчинок тебе. мы пришли к морю рано утром и через три часа уйдем. большое солнце вредит нашей коже. но вечером мы вернемся сюда пить белое вино. ведь ты выпьешь со мной, если я разведу его водой?

6.

...я все время мажу, а мне кричат: молоток! солдат в отпуску - рубаха из порток.

события стали развиваться совсем по другому сценарию. дважды останавливали за хорошее превышение по дороге в и из домодедово. самолет задержали на восемь часов, и я еще раз поехал в аэропорт, попоив в промежутке лилии водопроводной водой. ночью мне понадобился всего час. дядьки с палками остановили только раз. бесплатно. плющев, спасибо, веселил по эху москвы. не дал заснуть за рулем. его передача называется серебро, идет с полуночи на понедельник. - привет. ты уже едешь домой? - нет, я в эфире сижу. - понял. слушаю тебя. - а я тебя читаю. - спасибо. на прилете - ее мама с двоюродной сестрой, накануне прилетевшей из израиля. с третьего раза был узнан: - что же вы не позвонили старенькой маме, не сказали, что приедете. - у меня нет вашего телефона, соня. и мне было запрещено встречать. я здесь нелегально. она появилась в глубине таможенной зоны, у багажного транспортера. каблуки, темные очки на темечке, короткое серое пальтишко. без четверти пять утра она все-таки была довольна всех нас видеть. или сделала вид. она тактична. ее отдали мне в машину, и я медленно поехал в москву, не теряя из виду сонину шестерку. - удивительно, но еще вчера я играла в гольф. один раз даже попала по мячу. - и куда он делся? - туда куда-то. накануне она завтракала в семье новой немецкой приятельницы. той - пятьдесят два. за столом - цирлих-манирлих. яйцо нужно было вскрывать ножичком. проехали через центр. якиманка, кремль, тверская. у белорусского почти совсем рассвело. фасад ее дома на улице правды в утреннем свете стал флорентийским. - ты хочешь чая? - если ты не хочешь сразу спать. она хотела. мама соня сделала яичницу. половина седьмого. у дверей мне был вручен пакетик с немецкими сувенирами - золенгеновскими маникюрными ножницами, каким-то спиртным пузырьком и крохотной картинкой в рамочке. попытался поцеловать. отвернулась. - мы больше не интимны? - надо поговорить. предчувствия не обманули. язык отнялся. ушел молча. пятясь. глядя ей в лицо. поговорить, это договориться или что-то сказать? кажется, знаю что. вернулся домой. лег. спать не мог. внутри оборвалось и не привязывалось обратно. все в прошлом.

Читать дальше