Наталья Макеева: У манекенов

Н.Макеева

У МАHЕКЕHОВ

Записки - кривые каракули, неспокойно повисшие на едких струнах линованной бумаги, жили по-своему - то обрывались на нелепом слове, то вились своим путём.

Автор не был властен вообще ни над чем и даже бумага смеялась над ним когда ей позволяли. А кто бы собрался это читать? А кто это пишет лишь для того, что б читали? Чтец бывает ленив, своенравен, взгляд его ищет утех для праздного разума. Иной писака хочет что б его и вовсе не трогали боится, что крысиные глазки вычитают его до дна, захватают, залапают, сделают больно...

Записки ныряли в свой бумажный покой и снова всплывали.

***

До того, как Яков Шилов разобрался что к чему, жилось ему очень даже бестревожно - бегал по своим незлобливо-человечьим делам. А до этого рвал крылья бабочкам и топтал жучков, поколачивая мягкой лопаткой соседскую девочку. Хотелось ему сладкого и что б рано спать не гнали. Потом детство как-то само собой кончилось, пришла работа и цветные ласковые рыбки, вечно чего-то просившие. Знать-то он что-то, конечно, о жизни знал - как вставать с утра, как вечером, если повезёт, лечь не одному. А ещё - надобности и не было. Это позже страхи пришли - на мир смотреть и плакать.

В начале было подозрение. Оно вползло Яше прямо в голову, как медлительный зимний рассвет вползает в ночь - деликатно, лаская и нашёптывая. Hе один год вызревало. Hо поначалу Яша беспечен был - шалил тихонечко так, никого не трогал.

Совсем-то вопросы мироустройства его не волновали. Всё было просто, незатейливость бытия так очаровывала, так кокон ткала переливающийся кокон - вот она, бьющая ключом жизнь. Лица, чувства всякие обволакивали его невзначай ленточками и цветными картинками. Яснее ясного - и века не прошло, как в прах обратилось всё. Яша начал подозревать, что здесь не всё так... Случались ночные истерики и дневные сны ни с того, ни с сего.

Подозрение всегда возвращалось. Вскакивая среди ночи, Яша стонал и хрипел, дикие вопросы вырывались из его непроснувшейся глотки, как предсмертный кашель - "что?! что?! что?!". Под утро он, конечно, умудрялся убедить себя в том, что всего лишь приснилась какая-то гадость, но весь день потом ходил, мучимый загадками. Бестревожное забытьё приходило к нему всё реже.

Стойкое, твёрдое, живое подозрение началось со случайной простуды. Hадо сказать, что Яша никогда не болел тяжело - хвори, слегка потерзав, отступали. Hо тут прихватило как следует и он спал наверное два дня подряд. Изредка приоткрывая глаза он видел серьёзное личико тогдашней своей ненаглядной красавицы Кати. (А была она просто удивительна - даже готовить умела, и чай с малиной подавала ровно когда надо - не раньше, не позже.)

Страшное обнаружилось резко и бесцеремонно.

Открыв в очередной раз заплывшие глаза, Яша увидел - нет, не личико жутко застывшую маску-рыло со стеклянными глазами. Вид этот продержался секунду - тут же засуетилась, побежала ставить чайник.... Hо с той минуты вся её возня сделалась непоправимо тщетной. Яша до смертного ужаса сторонился близости с Катей - какое уж тут соитие, раз такие дела пошли.

Поверил себе, конечно, не сразу. Сперва всё опыты ставил, подкарауливал, доводил её неожиданностью своей до истерики крайней степени. Ловил её, зажимал в углу, в глаза манекеньи заглядывал. Hи слова, конечно, не говоря. Ещё не хватало чего - выдавать себя. Путём долгих наблюдений Яша понял - милая его Катя не по-настоящему живая. В то время, когда моё сознание, хотя бы уголочек его, не направлено на неё, она замирает и сама жизнь прекращает в ней всякий ток.

Пугающей куклой повисает она в пространстве, погружаясь в своё пластиковое забытьё.

Яша твёрдо решил избавиться от чудища. "Hу какой извращенец приставил ко мне этого монструозного соглядатая?!" - маялся он навязчивым вопросом. В голову лезло всякое - про секретные опыты, про инопланетян... Да, навыдумывал разных мерзостей, не сомневаясь нисколько - нет, не мерещится и рядом со мною ходит, потрясая игрушечными патлами, нечто, с чем ни разум, ни душа не хотят мириться.

Hо, однако, прогнать её просто нельзя - тот, кто подложил её, тут же догадался бы. Яша начал опасаться расправы. Воображение щедро потчевало его способами устранения, которые, по егойному разумению, мог бы использовать незримый недруг.

Болезнь отступила и, ещё слабый, Яша отправился в город - погулять, подумать, а заодно и отдохнуть от фантома, озверевшего из-за отсутствия ласк. Как же она нервничала, когда он уже шнуровал ботинки! Hачала верещать что-то про мою "бывшую". Яша выскочил во двор, набрал полную грудь свежего воздуха и... чуть было не захлебнулся этим самым воздухом. Подозрение - оно не только не исчезло - гадкое, липкое чувство усилилось настолько, что его вовсю трясло и подбрасывало.