Сабир Мартышев: Две Тани

В душе я наслаждался потоками теплой воды, не торопясь выходить наружу. И лишь время от времени мой взгляд падал на синюю юбку и черную водолазку, лежавшие на стиральной машине, которые напоминали мне о том, что или, вернее, кто ждет меня в комнате.

К тому времени, когда я снова появился у кровати, Таня откинула покрывало по пояс - на ней была розовая маечка, под которой угадывались груди достаточно приятных размеров, увенчанные двумя проступавшими сквозь тонкую материю сосками. Глаза ее были закрыты. Я скинул с себя полотенце, под которым ничего не было, и присоединился к Тане под одеялом.

- Ты спишь? - спросил я ее.

- Hет, - ответила она, не открывая глаз.

- Тогда почему у тебя закрыты глаза? - недоуменно спросил я.

- Мне стыдно, - глаза по-прежнему закрыты.

- Извини, конечно, но почему-то ты не производишь впечатление скромницы.

- Ты не понимаешь.

- Возможно, - согласился я, - но одно я понимаю точно.

- Что? - спросила она, наконец, открыв глаза.

- Что так не пойдет.

- Как не пойдет?

- Вот так, - сказал я и показал на одеяло, после чего отшвырнул его прочь.

Кроме маечки на Тане больше ничего не было. Это стало последней каплей в моей переполненной чаше желания. Копящиеся флюиды во мне, наконец-то, заявили о себе во весь голос. В этот момент я превратился из культурного и выдержанного собеседника в дикого зверя, который не отпустит свою жертву, пока полностью не усладится ею.

Я не знаю, откуда во мне эта черта, но факт остается фактом - когда дело доходит до плотского, я не могу контролировать себя. Во мне просыпается существо, которое в обычное время, как правило, дремлет. Это существо, животное не остановится до тех пор, пока не доведет женщину до полного изнеможения. Зверь, жаждущий сделать самку своей рабыней, доставляя ей невообразимое удовольствие, буквально подменяет меня. Может быть, ласковый и нежный, но все же зверь.

Я стянул с нее маечку и отбросил ее в сторону. Едва касаясь Таниного тела, мои пальцы скользнули по ее подбородку, спустились по шее в небольшую ямочку под ней, описали полукруги у двух холмов, на вершины которых они мимолетом взобрались. Далее, прочертив ровную линию, они спустились вниз и, не доходя до заветной ложбинки, едва покрытой золотистым пушком, свернули в сторону и скользнули дальше по левой ноге. Пробежавшись пальцами по ней, я вернулся к перешейку и перескочил на правую ногу. Все это время Таня лежала, закрыв глаза, и мелко дрожала. Дыхание ее было прерывистым, а щеки раскраснелись.

Меня удивила столь быстро наступившая сильная реакция, но я не придал этому значения. В этом была моя роковая ошибка. Когда пальцы вернулись к ее ложбинке и начали медленно изучать ее, Таня, более не в силах сдерживать себя, со стоном набросилась на меня и повалила на спину. То, что произошло дальше, удивило даже меня.

Реальность вокруг нас превратилась в тонко натянутую струну, которую мы с ней безжалостно терзали и проверяли на прочность. Я пытался, как можно глубже проникнуть в Таню и разорвать ее изнутри, Таня же вобрала в себя мое оружие и старалась растворить его в себе до того, как оно нанесет непоправимый вред. Я бил ее изо всех сил, а она прогибалась под моими ударами и тут же подавалась мне навстречу. Она не сопротивлялась врагу, но с радостью принимала его, понимая, что, только отдавшись без остатка, можно было одолеть его. Это была борьба за выживание, бой насмерть, и Таня не выдержала первой. Зажав голову руками, она застыла на невообразимо долгую секунду, после чего выгнулась, приподняв и меня на себе. Рухнув обратно вниз, Таня оттолкнула меня и свернулась калачиком.

Я терпеливо ждал. Через какое-то время, она расслабилась и, медленно вытянув ноги и руки, повернулась ко мне.

- Что это было?

- Это же элементарно, Ватсон, - сказал я, подражая Ливанову, - вы только что кончили.

Таня зашлась громким и продолжительным смехом. Отдышавшись, она посмотрела на меня и спросила:

- Ты что, хочешь меня убить?

- Да, - сказал я и добавил, - чем я сейчас и собираюсь заняться.

"Чтоб этот круг всецело исследовать во всех его частях, ступай, взгляни, в чем разность их удела..."

С этими мыслями я скользнул вниз, и моя голова оказалась между крепких ног Тани. Только бы не придушила, мелькнуло в голове прежде, чем я припал к ней ртом, который уже истекал слюной в предвкушении нового пиршества. Таня откинула назад голову и застонала. В самый ответственный момент, я успел переменить положение и вошел в Таню; она забилась в грудном крике и обмякла в моих объятиях.