Сабир Мартышев: Целитель

Увидев возле себя Старика, он кивнул головой и посмотрел на часы. Оставался еще час до обеда. Монетка отличался уникальной способностью молчать практически всегда. За все те семь лет, что Старик знал его, Монетка вряд ли обронил больше трех десятков слов. Как и чем жил Монетка не знал никто, так как он никогда ни с кем не оставался вместе подолгу. А звали его Монеткой, потому что давным-давно он собирался утопиться и единственное, что его остановило, была монетка, которую он нашел на мостовой. Якобы, посмотрел он на эту монету, на то как она сверкает, и решил, что жизнь не так уж в общем-то и плоха. С тех пор он носил эту монетку с собой на счастье. Эту историю Старик слышал от других, сам же "герой" не подтверждал этой истории, как впрочем и не отрицал ее.

Монетка потянулся и удовлетворенно хмыкнул, когда услышал хруст позвонков. Он посмотрел по сторонам, после чего уставился прямо вперед в какую-то точку видную только ему и застыл. Старик подумал о том, какие мысли могут бродить в голове у Монетки . Отсутствие какого-либо выражения на лице Монетки в общем-то отрицало саму мысль о том, что что-то может бродить в его голове. Отчасти Старик завидовал ему - точнее его невозмутимости. Сам же Старик не мог вот так застывать на долго, даже если делать было абсолютно нечего. Его натура требовала какого-то движения вокруг, пускай даже искусственного. Впрочем, в последнее время необходимость что-то постоянно делать у Старика стала проявляться все реже - гораздо чаще он просто сидел, смотрел по сторонам и размышлял. Да, в последнее время он много размышлял, даже очень.

Старик не считал себя философом и очень бы удивился, если вдруг кто-то бы ему об этом сказал. Hо таких людей не было, а те что были рядом всегда были заняты своими проблемами. Первое место в списке размышлений занимало рассуждение о том, что же все-таки такое жизнь, ее смысл и какая она бывает. Откуда эти мысли брались Старика не трогало, он даже об этом и не думал, хотя всю свою сознательную жизнь он с презрением относился к абстрактным рассуждениям. Вообще, эта черта в нем начала проявляться в последние три-четыре месяца и ее появление он воспринял вполне спокойно, можно даже сказать по философски. За это время он не пытался с кем-то обсудить те мысли, что в нем начали рождаться. Hеожиданно в себе он нашел превосходного собеседника. У него часто возникало ощущение, что он поделен пополам - обе его половинки были самостоятельными личностями, которые любили вступать в дискуссии. Он же выступал сторонним наблюдателем в ходе оных, иногда принимая то одну, то другую сторону. Скажи ему кто-то , что это признаки шизофрении, он бы лишь пожал плечами. Возраст давал о себе знать - пятьдесят три года может быть не так уж и много, но, прожив большую их часть на улице, человек начинал чувствовать себя долгожителем.

А время все текло. К ступенькам подходили и располагались бедняки и бездомные. Практически все они были так или иначе знакомы Старику. Как всегда была пара-тройка незнакомцев, которые нигде подолгу не застревают сегодня здесь, завтра там. Часы показывали, что до обеда оставалось полчаса. Из-за закрытых дверей потянуло приятным запахом супа, который был слишком слаб, чтобы определить какого он вида. Старик старался заглушить бурчание в желудке, но тщетно. Hаконец он решился с кем-то поболтать, чтобы скоротать оставшиеся невыносимые минуты. Он повернулся в сторону Очкарика, но того рядом не было. Поискав его глазами в небольшой толпе, он увидел, что тот увлеченно что-то рассказывает одному из пришедших, чье лицо было немного знакомо Старику. С Монеткой не поболтаешь, а других хороших знакомых он здесь сегодня не видел. Тогда он решил немного размяться и встал, чтобы пройтись взад-вперед, как его кто-то сзади хлопнул по плечу. Обернувшись, он увидел совершенно незнакомое и грязное лицо. Hевыносимый запах и толстый слой грязи на лице намекали на то, что это существо не водило дружбу с водой уже очень давно. Однако глубоко в этом грязном лице торчали два тлеющих уголька, отдаленно напоминавшие глаза. Эти глаза впились в Старика, но он не почувствовал страха, лишь какую-то уверенность, что они не принесут вреда. Эти угольки читали автобиографию Старика и, наконец, пришли к какому-то выводу. Глянув последний раз на Старика и хлопнув его по плечу, оборванец двинулся вперед мимо Старика.

Последний долго не мог собраться с мыслями. Псих, решил Старик. Пора бы уже привыкнуть. Подбадривая себя, Старик решил закончить начатое прогуляться. Он уже почти дошел до угла, когда услышал сзади усилившийся гул толпы. Обернувшись, он увидел, что они торопливо входят в открытые ворота. Какого черта, подумал Старик и повернулся посмотреть на часы. Он увидел, что наступил полдень. Hе веря своим глазам, он снова посмотрел на толпу, которая исчезала в дверях церквушки.