Сабир Мартышев - Целитель

Хэнк стал для него одновременно рекламным агентом, добытчиком пищи и ближайшим соратником. Он приводил новых больных, хотя Старику более, чем хватало тех, что приходили сами. Когда он не искал страждущих, Хэнк проводил много времени рядом со Стариком, стараясь помочь. Изредка Старику для исцеления некоторых довольно сложных недугов требовались определенные предметы или вещества. Это мог быть кусок серебра или вишневые косточки или что-то еще. Хэнк исчезал и через некоторое время приносил требуемое, какой бы несуразной не казалась просьба. Старик подозревал, что Хэнку достаточно было сказать, что это требовалось ему и кто-то быстро это доставал.

Вообще, Старик понял, что за ним закрепилась определенная репутация по одному единственному разу, когда он сходил пообедать в миссию. Это случилось примерно через две недели после того, как он вылечил Ральфа. Обычно еду приносили или сами больные или Хэнк где-то добывал, но именно в тот день еды не было. Придя в церквушку, он по привычке встал в очередь, однако все почтительно расступились и дали ему первым пройти к раздаче. Он удивился, но не придал этому значения. Взяв поднос с едой, он прошел к ближайшему столу и сел за него. Hа протяжении всего обеда никто не сел за стол со Стариком. Более того, он заметил на себе много взглядов, от любопытных до враждебных. Старик доел свой обед и ушел обратно к себе. Больше он не появлялся в миссии.

Исцеляя очередного больного, Старик вспоминал слова Роджера и прислушивался к своим ощущениям. Пришло ли к нему новое понимание этого дара, размышлял он. Трудно было ответить определенно. Старик чувствовал, что в нем растет ощущение этого дара и как он действует. Hо оно было очень смутным и зачастую ускользало от логического анализа.

В течение двух недель ему раза три снилось, что он сидел все на том же холме, но Роджера там не было. Зато была газета и темнота, которая не позволяла прочесть эту газету. Ему оставалось только смотреть на грязное серое облако на юго-западе. С каждым сном оно становилось все ближе. При пристальном рассмотрении Старик убедился, что движения в облаке не хаотичные, а подчинены сложному, но повторяющемуся ритму. Было жутковато смотреть на это одновременно живое и неживое облако и Старик начал испытывать какой-то животный страх перед ним. Все нутро его подсказывало, что то, что находится в этом облаке противоестественно самой жизни. И ему оставалось лишь сидеть и смотреть на приближение этого облака. Старик чувствовал, что эти пустые сны как бы торопят его. От этих снов он просыпался со слезами бессилия, которые начинали скатываться по щекам еще во сне. В остальные дни ему ничего не снилось.

За это время руки его стали обладателями многочисленных ранок, через которые, в этом он уже теперь не сомневался, он переливал больным свою кровь. Теперь руки практически не успевали заживать и походили на одну сплошную рану. Часто ранки вскрывались сами при неловком движении и руки постоянно кровоточили. Старик уже не обращал внимание на это, а Хэнк понемногу привык, но на приходящих это производило неизгладимое впечатление и вскоре по городу уже ходили легенды о чудотворце с истекающими кровью руками.

В один из последних дней этих четырех недель Старик лежал на земле и отдыхал после очередного больного. Каждое исцеление отнимало немало сил и их потом приходилось восстанавливать, однако в последнее время он мог за раз вылечить трех-четырех больных. Старик рассматривал свое теперешнее занятие как тренировку перед главным выступлением. Эти мысли были прерваны шорохом веток. Повернув голову, Старик увидел, что к нему приближается Монетка.

Уж кого-кого, а Монетку он здесь не ожидал увидеть. От удивления Старик даже привстал. Hеожиданный гость тем временем проделал извилистый путь сквозь кустарник и подошел к Старику. Монетка никогда не отличался способностью к разговорам вообще и прелюдиям в частности. И на этот раз он не изменил себе.

- Говорят, ты лечишь - без обиняков сказал он.

- Да. А ты что, болен? - спросил Старик.

- Мгм. Голова болит у меня очень сильно.

- Hу, присаживайся, посмотрим.

Монетка сел как было велено, Старик наложил руки на его голову. И тут же отдернул их в отвращении. Монетка испуганно отодвинулся от Старика. Старик же не мог придти в себя от того, что он испытал. Впечатление от прикосновения было такое, будто он засунул руки в горшок со змеями. Успокоив Монетку, он снова положил руки на его голову. Теперь ему стоило больших усилий, чтобы снова их не убрать. То, что он увидел внутренним зрением было ужасно. В мозгу у Монетки клубилось грязное рваное облако, точь в точь, что Старик видел во сне. Общаясь с ним в такой близости Старик почувствовал, как от него веет ледяным холодом и запахом древности. Он не мог понять что это такое, но оно было старым, очень старым. Кроме того, оно было злым. Увидев Старика, оно попыталось наброситься на него, но тут же с противным визгом отскочило от его рук. Оно, боится меня, подумал Старик, не веря себе. Откуда оно, сразу же родился второй вопрос. Чем бы это облако ни было, оно не могло родиться в этом мозгу и не являлось болезнью в прямом смысле этого слова, скорее живой разумный паразит. Тогда Старик вошел дальше. Его иллюзорные пальцы прошли сквозь череп и мимо тявкающего облака вглубь мозга. Вскоре они нашли то, что искали. В мозге сидела злокачественная опухоль, которой было уже несколько лет. Похоже облако каким-то образом нашло в этой опухоли пристанище. Старик убрал руки и задумался что делать дальше.