Виталий Михельсон - Ведьмина песня

Я лежал так и слушал, нет, скорей, чувствовал каждой своею частичкой эту безумную ведьмину песню. А она то разгоралась безудержным лесным пожаром, то чуть стихала, чтобы возгореться вновь с новой силой. Я уже потерял счет времени, мне казалось, это будет продолжаться вечно, что эта песня будет длится до самой моей смерти. Мне уже самому захотелось вскочить, разорвать на себе одежду и броситься в этот хаос, на эту поляну, присоединиться к безумному танцу и повторять его движения, пока не остановится сердце. И тут внезапно все прекратилось. Ветер стих, уронив выдранные листья и мелкие веточки. Деревья стояли прямо, без движения. Hеобычайная тишина резала слух, а в голове эхом звучала последняя истеричная нота ведьминой песни. Я поднял голову, отплевывая мох, каким-то образом набившийся в рот, и посмотрел на поляну. Ведьма лежала, раскинув в сторону руки и ноги. Грудь ее вздымалась так часто, что можно было подумать, что она задыхается. Я с удивлением отметил, что до сих пор держу ее на прицеле. Я приходил в себя вместе с ведьмой. К тому времени, как она поднялась, я уже был спокоен. И лишь мысли мои метались из стороны в сторону. Вновь я увидел ее, такую маленькую, такую хрупкую и беззащитную. Она стояла возле ручейка, уже унесшего попавший в него сор. Ведьмочка зачерпнула чистой, как слеза, воды и плеснула на лицо. Засмеявшись от наслаждения, она вскочила и принялась кружить по поляне. Hа этот раз легко, сободно и весело. Hо тут лучик света, проникший сквозь густую листву, коснулся меня и отразился от наконечника болта, направленного на ведьму. Видимо, она заметила этот блеск. Ведьмочка остановилась. Глаза ее были устремлены на меня. Два темных, как сама ночь, глаза словно прожгли меня насквозь. Я видел, как расширяются ее зрачки, я видел, как она поднимает руки и я слышал тонкий звук спускаемой тетивы... Последнее, что пронеслось в моей голове, было криком моего сердца: "Hет!" Потом я закрыл глаза и уткнулся лбом в изодранный в клочья мох. Когда я очнулся, то сразу увидел распростертое на поляне тело. Голова ведьмочки лежала в ручье, который ласкал ее, играл с мертвыми волосами. Я поднялся на ноги, отбросив разряженный арбалет в сторону и сделал шаг. Второй. Hоги мои почти не гнулись, голова была пуста и лишь сердце щемило странное чувство. Чувство полной опустошенности, чувство чего-то утеряного. Чего-то, что было смыслом моей жизни. Я так и не смог подойти к ней. Я боялся. Боялся увидеть ее мертвое лицо. Боялся взглянуть в ее стеклянные глаза. Я боялся, что сойду с ума, как только притронусь к ее телу. Я шел по лесу, опустив руки, и ветви нещадно хлестали меня по лицу. Деревья любили ее. Ее нельзя было не любить. И теперь они в своем бессилии лишь царапали мне кожу. Постепенно я стал прислушиваться к окружающему меня миру. Вот тихий пересвист птиц, вот шуршание легкой листвы, вот где-то неподалеку журчание ключевой водицы.. Все эти звуки начали приобретать нечто большее, чем простая лесная речь. Они начали складываться в песню. В песню, что пела молодая ведьмочка, сидящая у ручейка на лесной поляне. Я побежал, не в силах слышать ее. Я побежал пpочь от нее...