Алекс Мустейкис - Миражи, Третье тысячелетие

Алекс МУСТЕЙКИС

МИРАЖИ. ТРЕТЬЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ.

1. Вечный Город.

Пустыня.

Красная, выжженная солнцем однообразная равнина простирается во все стороны до самого горизонта. Легко поверить, что она бесконечна во времени и в пространстве, что весь мир - это бескрайние ряды барханов, тишина и белесое, обесцвеченное лучами солнца небо. Кажется, что пустыня была такой же миллионы лет назад, и еще не один миллион лет пребудет такой же - без малейшего намека на воду и кипение жизни. Лишь ветер, завывая, срывает красный песок с вершин песчаных гор и горстями швыряет вниз. Песок течет темными змейками, и, останавливаясь, мгновенно сливается с неподвижными склонами барханов. Ветер дует постоянно, он подгоняет стада песчаных гор, - и те ползут, медленно исчезают в одном месте и возникают в другом. Если воспринять ритм этого незаметного глазу движения, можно увидеть, как бурлит песчаное море, как катятся по его поверхности песчаные волны, образуя песчаные водовороты, как бушуют песчаные шторма и бури в десятилетия особо сильных ветров. Нет только берегов, в которые бы бился песчаный прибой. И нет ничего постоянного в этом мире красного песка. Кроме самой пустыни. Кроме палящего солнца на выцветшем небе. Кроме сухого ветра, несущего красную пыль. Воздвигнутся и падут города, расцветут и скроются в глубине лет целые цивилизации, а на часах пустыни не пройдет и секунды. Здесь, среди безжизненных песчаных волн, соединились в одно целое вечное и эфемерное, слились мгновения и тысячелетия.

Шуршит пересыпаемый ветром красный песок вечности. Над гигантскими песочными часами Вселенной звучит шепот безвременья.

Дорога.

Светло-серая бетонная полоса протянулась от горизонта до горизонта, одним резким движением перечеркнув плавные линии пустыни. Это вызов вечности и равномерности песчаного океана. И вот уже струится по бетонному полотну красная поземка. Как будто еще мгновение, - и пустыня поглотит дорогу, на пока этого не случилось, дорога стремится вдаль, догоняя заходящее солнце. Воздух над ней струится и переливается, и в призрачном его дыхании возникают мираж. В один миг над дорогой встают небоскребы, плывут среди громад айсбергов корабли, еще дальше - зеленые поля с яркими пятнами цветов, кипящие потоки водопадов, заросли тропического леса, а за всем этим - еще нечто незаметное, неразличимое перед плывущим в небе красным солнцем, - словно звездное небо или мерцающие огни далеких городов. И вдруг исчезает бесконечная замкнутость пустыни. Эти миражи - как напоминание о том, что существует и другой мир, живущий по иному времени и по иным законам. И бессмысленности вечного существования пустыни противопоставлен краткий миг стремления к неясным целям, лежащим далеко за горизонтом.

Но миражи легко сдуваются ветром и растворяются в светло-голубом небе...

Автомобиль.

Он синей молнией мчится по дороге, рассекая воздух пустыни. Это то, чего до сих по дороге не доставало - реальное движение. Стремление дороги умножено мощью мотора, и миражи с каждой секундой становятся все ближе и ближе, пока вдруг не исчезают и не появляются вдали вновь - еще более прекрасные, еще сильнее зовущие к себе. де-то впереди, за горизонтом, находится цель путешествия. Ее пока не видно, и только возникающие перед автомобилем видения говорят о том, что она есть. Автомобиль пронзает колышущиеся призраки, он несется к самой далекой из видимых целей - к той точке на горизонте, где бетонная лента, как взлетная полоса, упирается в небо.

Кирпич.

Остановка времени, остановка движения. Ветер больше не шуршит вслед автомобилю песком по дороге. Здесь, среди неизменного моря вечности, у самой кромки бетонного полотна нашлось нечто, еще более эфемерное и чуждое пустыне, нежели зовущая вдаль дорога.

Чуждое ли?

Кирпич. Он такого же красного цвета, как и песок, заполняющий пространство на многие километры вокруг. Кажется, что он вырос из этого песка, что он его логическое следствие, та невозможность, которая не может не произойти. И вполне возможно, что этот кирпич так же незыблем в своем существовании, как и пустыня, как ветер, как каждодневный восход и закат солнца над этой равниной, покрытой красными гребнями песчаных гор.

Перед кирпичом, на границе песка и бетона, стоит девочка. Она смотрит на кирпич - долго, как будто думая о чем-то другом, не связанном ни с пустыней, ни с низко висящем над горизонтом солнцем, ни с дорогой, все также стремящейся вдаль, ни со странной находкой посреди песчаного океана. И вокруг - звенящая тишина, способная поглотить тысячелетия.