Галина Железняк - Загадочные существа

Есть непреложный закон биологии, который гласит: если какой-либо вид живых существ представлен ограниченным числом особей, он обречен на вымирание. Его гибель вызывается тем, что у членов маленькой изолированной популяции накапливаются патологические генные мутации, делающие их нежизнеспособными.

Значит, нужно искать другое объяснение. И оно есть. Согласно эзотерическим учениям, существует семь различных пространств, или отдельных миров. Наша Земля — лишь один из них под номером три. Она является как бы связующим звеном между четырьмя верхними — тонкими и двумя нижними — грубыми , т. е. стоящими на более низкой ступени эволюции. Поэтому вполне может быть, что в фауне мира под номером два еще господствуют динозавры. Оттуда их отдельные представители и попадают на Землю.

На первый взгляд, эта гипотеза кажется фантастической: не может быть, чтобы «безмозглым» ящерам удавалось преодолевать разделяющие миры барьеры, которые не по зубам продвинутой технической цивилизации землян! Однако не только эзотерики, но и ученые мужи считают, что это вполне возможно благодаря существованию точек перехода, обеспечивающих взаимодействие между соседними мирами. Оккультисты именуют их местами силы , а ученые — порталами. Такие точки соединяются кротовыми норами. Этим научным термином называются пространственно-временные туннели, которые, как дыры в сыре, позволяют перемещаться из одного измерения в другое. Причем очевидно, что это происходит помимо воли «путешествующих» существ.

Как и почему они вовлекаются в такие перемещения, неизвестно. Но появление у нас отдельных экземпляров ящеров, схожих с вымершими на Земле миллионы лет назад, свидетельствует о том, что периодически порталы на какое-то время открываются и гравитационный «сквозняк» задувает к нам незваных гостей.

Сказания и легенды всех древних народов полны образов сверхчеловека. Герои мифов, титаны, полубоги, Прометей, принесший людям огонь с неба; пророки, мессии и святые всех религий; герои волшебных сказок и эпических песен; рыцари, которые спасали пленных принцесс, пробуждали спящих красавиц, побеждали драконов, сражались с гигантами и людоедами, — все это образы сверхчеловека.

Народная мудрость никогда не считала человека венцом творения. Она принимала и допускала мысль, что могут и должны быть существа, которые, хотя тоже являются людьми, все же гораздо выше обыкновенного человека, сильнее его, сложнее, чудеснее.

Если мы начнем рассмотрение европейской культуры с античности, то увидим, что здесь божественное и человеческое синтезируются в идее олимпийских богов, которые лишь экстенсивно отличны от человека — телесным бессмертием и столь же телесным могуществом. Размышляя о них, античная философия остается в русле античной мифологии, создающей очеловеченно-те-лесные образы богов.

Даже такой идеалист, как Платон, разделивший мир идей и материи, говорит о совпадении в Боге души и тела, причем под телом в значительной мере понимается конкретная телесность воплощения, подобная телесности человека. Олимпийские боги могут принимать иные воплощения, но они всегда привязаны к главному из них. При этом они еще более сходны с человеком морально, будучи погружены в стихию человеческих страстей. Божественные страсти олимпийцев есть лишь увеличенные человеческие. А потому античные боги, как и люди, лишены свободы — над ними действует необходимость судьбы.

С возникновением и развитием христианства противоречие человека и Бога приобретает совсем другой характер. Бог в христианстве принципиально — духовно и нравственно — отличен от человека. Он становится Абсолютным Благом и Свободой. Человек теперь не связан с Богом телесно, только бессмертная душа соединяет их. Телесность же разделяет человека и Бога, делая человеческое греховным и павшим. Но, в отличие от античного человека, христианский человек освобожден от судьбы. Он обладает свободой как выбором между Богом и телесностью с ее искушениями — Добром и Злом.

Противоречие между человеком и Богом обостряется, но оно не разрешается синтетически, а выступает как констатация разрыва. При этом человек может приближаться к Богу, лишь отказываясь от своей человечности как греховности. Такая точка зрения пронизывает всю христианскую культуру средневековья — и религию, и философию, и искусство.