Галина Железняк - Пророчества великих

и станет он, как одинокий волк, жить в ненависти своей.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

то даже дети будут на продажу. А некоторых возьмут

как жертву для гнусных наслаждений,

чтоб прикоснуться к юной коже.

С другими станут обращаться как со скотом ничтожным.

Неприкосновенная слабость ребенка будет забыта,

и тайна детства канет в Лету. Жеребенком он объезженным

предстанет, ягненком зарезанным, со спущенной кровью.

А человек будет знать лишь жестокость.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

то взгляд и дух людей окажутся в тюрьме.

Они напьются пьяны и не заметят, как шаржем и отражением

плохих зеркал им правду мира вдруг заменят

и с ними будут делать то, что делают с овцой.

Тогда сбегутся хищники и птицы злые и сгонят в стадо их,

чтобы к обрыву легче довести и одного стравить с другим.

С них снимут шкуру, чтоб добыть их шерсть и кожу,

и если это человек переживет, душа его пребудет разоренной.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

без веры править будут господа, безвинным немощным

народом помыкая. Они лицо свое сокроют и скроют имена.

Их замки неприступные укроются в лесах.

И участь каждого и всех они решать возьмутся.

Но никого чужого с собой не позовут в собранье,

чтобы решать порядок мирозданья. Каждый будет на деле

их крепостным, считая себя и рыцарем, мужчиной вольным.

И тех из них, кто из диких деревень с еретической верой

поднимется против, побьют, уничтожат и заживо сожгут…

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

болезни водные, болезни неба и земли настигнут человека

и сразят его. Он станет думать и о том, что сам разрушил,

и снова строить и хранить, что целое осталось.

Страшиться он будет тех дней, что дальше предстоят.

Но будет поздно — сетью плотною пустынь затянет Землю,

и вода уйдет так глубоко, что в страшный час

все разорвет собой, нахлынет как потоп, лишит всю Землю

завтрашнего дня, и воздух разорвет тела у самых слабых.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

во многих тех местах, где землю сотрясет, все города

погибнут, уйдя под землю.

Все, что без совета мудрых построено когда-то, —

все будет снесено. Ил с грязью погребет селенья, земля

разверзнется под новыми дворцами.

Но человек, гордыней одержимый,

упрям и твердолоб, не будет слышать то предупрежденье,

посланье от Земли, как вновь и вновь она к нему взывает.

И новые пожары разрушат новый Рим, и бедняки и варвары

разграбят, несмотря на легионы, покинутые замки.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

луч Солнца опалит всю землю и воздух

не сможет больше от огня его укрыть людей,

останется лишь только занавес дырявый

и свет сжигающий разъест глаза и кожу.

Море вспенится кипящею водою,

города и реки собою покроет,

уйдут под воду даже континенты, а люди убегут на горы и там,

начав плодиться, совсем забудут, что произошло.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

научатся люди будить видимость жизни.

Смысл ее будет запутанным, и захотят они тронуть то,

чего нет в природе, захотят пойти путями,

которые, как мираж, только глазами смогут увидеть,

и сон они поймут как явь. Но не сможет человек

различать больше то, что есть, и то, чего нет,

потеряют себя в запутанных лабиринтах те, кто научится

будить видимость жизни, правоверных обманут,

и многие люди станут хуже подлых собак.

Когда придет тысячелетье за нынешним тысячелетием вослед,

вырвутся звери, что Ной брал с собою в ковчег,

из рук человека,

изменившего тварей по воле своей.

Но кто станет думать об их напрасных мученьях?

Человек будет волен сделать все сущее так, как он того хочет,

и попутно убьет он бесчисленно их. Кем станет человек,

законы жизни изменивший, смешавший существо живое

в один комочек глины? Дитя ли Бога он, ему подобный,

или отродье черта?..

Когда придет к концу тысячелетье,

пришедшее за нынешним вослед,

люди наконец откроют глаза,

вырвутся из плена своих голов и городов,

смогут видеть с одного края земли до другого

и понимать друг друга. Они поймут:

ударив одного, боль причинишь другому.

Люди станут единым телом,

каждый из них — крохотной частью его.

Вместе они — будут сердцем. И возникнет наречие,