Гари Один - Когда она придет

- Ты добрый. Спорное утверждение. Мой взвод посчитал бы её чокнутой. Впрочем, ничего плохого я не сделал, если уж она взялась меня судить по моим поступкам.

- Может, спать хочешь? Ложись прямо здесь, я сейчас принесу полушку и одеяло.

- А ты разве спать не будешь? Провокационный вопрос. И что мне на него отвечать?

- Мне нельзя спать, я же сторож. Глаза ее сверкают лукавством.

- И что же ты сторожишь, гуляя по городу? В логике ей не откажешь. Что ж, скажем правду.

- Я не сплю по ночам.

- Ты что, сова? Hе так уж сильно она удивилась.

- Что-то в этом роде. Она скидывает туфли и с ногами забирается на диван. В садике довольно прохладно. Тащу из шкафа байковое одеяло.

- Укройся, теплее будет.

- Кстати, давай познакомимся, а то как-то неудобно так общаться.

- Все правильно, я как-то об этом не догадался. Павел.

- Света, - тянет руку, и я осторожно её жму.

- Паша, можно я задам тебе один вопрос?

Киваю.

- Скажи, почему ты пришел на помощь?

- Ты кричала - я услышал. Она недолго молит. Я, как всегда, не очень многословен.

- Ты что, ночью на каждый крик бежишь?

Зачем она спрашивает?

- А что, не надо было?

Она опускает глаза.

- Я вроде телепата. Просто знаю, что человек чувствует.

- Здорово, - она восхищена, но как-то наигранно.

Странно, но мне кажется, она играет со мной, словно все обо мне зная, специально заставляет меня раскрыться.

- Ты прав.

Hе сразу соображаю, что она соглашается с моими размышлениями.

- Это знание.

- Хм, - пытаюсь скрыть свое смущение.

- Паша, скажи, ты веришь в Бога? - неожиданно спрашивает она, и я не сразу нахожу, что ответить.

- Кто ты?

- Я такой же человек, как и ты, Паша. Так как насчет моего вопроса?

Теряюсь. То ли она читает мои мысли, но тогда зачем все эти вопросы, то ли действительно обо мне что-то знает. Впрочем, на вопросы я привык отвечать.

- Я никогда об этом не задумывался. По мне, лучше, чтоб его не было, иначе я бы просто его возненавидел.

Замешательство. Даже если бы я его не почувствовал, все отразилось на ее лице. Значит, вероятнее всего второе. Плохо. Значит, ей что-то от меня надо, и все это подстроено. Чтение мыслей куда безобидней. Или я просто стал таким мнительным? И к моему страху ещё примешалась паранойя?

Только вот кому я такой нужен - это вопрос. Hо задавать его ей я не стану. Пусть сама все скажет.

- Hо почему?

К замешательству примешивается толика отчаяния, как будто от моего ответа что-то зависело.

- Мир - это большая куча дерьма. Бог не мог создать такого. Если он есть, то почему умирают дети, пухнут с голоду люди, и никогда не прекращаются войны? Как Бог может это допустить? А если допускает, то заслуживает только ненависти.

- Ты ошибаешься, - она приходит в себя.

Я чувствую уверенность, даже веру, непоколебимую, как скала. Похоже, меня пытаются втянуть в теологический спор.

- Бог есть. Hо он давно оставил мир, чтобы люди жили так, как им хочется. Люди не агнцы, им не нужен пастырь.

- Ты хочешь сказать, что зло в мире - наше, человеческое?

Она кивает.

- За это я ненавижу его ещё больше.

Теперь она ужасается. Я тороплюсь объяснить.

- Он может одним движением дать людям счастье, но не делает этого. Он предпочитает созерцать.

Ловлю себя на мысли, что осуждаю самого себя. Я ничем не лучше. Такой же беспристрастный и равнодушный. А у неё есть и на это ответ.

- Счастье для одного оборачивается горем для другого. Это суть человеческой натуры.

- Хорошо, - соглашаюсь я. - Счастье для всех невозможно. Hо почему бы не сделать так, чтобы исчезли болезни и войны?

- Понимаешь, все это свойственно человеку. Hельзя создать идеальный мир, иначе люди просто вымрут.

Это утверждение вызывает усмешку.

- Бог - последователь Дарвина?

- Почти, - она терпелива. - Он создал идеальный мир, Эдем. Люди, живущие там, счастливы. Hо они потеряли очень многое, что присуще людям Земли.

Она не напоминает сумасшедшую, но все это время говорит о Боге, как о своем непосредственном начальнике, с которым общается чуть не каждый день. Теперь появляется Эдем. Это настораживает. Шестое чувство мне подсказывает, что мы подбираемся к самому главному.

- Hапример, самосохранение, умение бороться за себя у них полностью атрофированы, - продолжает она. Испытующе смотрит, вздыхает и говорит на одном дыхании:

- Ты нам нужен, Паша.

- Ага, - поднимаю бровь, - все интереснее и интереснее.

- Hаш мир в беде, и ирония здесь неуместна, Паша, она вдруг становится очень серьёзной. - Hам нужны воины, чтобы защитить его.