В. Л. Пименова - Все тайны Земли, которые ты должен узнать, прежде чем умрешь

О своем отце знаю от матери. Весной 1920 года, незадолго до своей смерти, она побывала в Зальцбурге. Рассказала о нем, привезла письмо из своего личного архива, написанное Владимиру Ильичу в Париже в 1913 году, и попросила сохранить его на память.

В США жизнь не заладилась. Жена умерла в 1959 году, и я уехал в Европу, в Германскую Демократическую Республику (ГДР). Я догадывался, почему на мою просьбу восточные немцы сразу ответили согласием и предоставили гражданство вместе с хорошей квартирой. Позднее моя догадка подтвердилась. Меня пригласили на прием к товарищу Вальтеру Ульбрихту, Генеральному секретарю ЦК Социалистической единой партии Германии — он все знал. А в 1967 году, во время берлинской встречи лидеров мирового коммунистического движения в советском посольстве со мной встретился Леонид Ильич Брежнев. Он вручил мне орден Дружбы народов и на прощание крепко расцеловал. Обещал пригласить на XXIII съезд КПСС в качестве почетного гостя. Не получилось. А сегодня Ленина в России не любят. Так что и делать мне у вас нечего».

Александр Владимирович любезно разрешил опубликовать отрывок из письма Инессы Арманд Владимиру Ульянову, жившему в ту пору в Польше, в Кракове.

«…Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому не могло бы причинить боль. Зачем было меня этого лишать?..»

Серьезное ухудшение состояния здоровья вождя мирового пролетариата началось в марте 1922 года. Участились кратковременные потери сознания, сопровождавшиеся онемением правой стороны тела. Примерно через год приступы вылились в тяжелый правосторонний паралич. Была поражена речь.

Однако врачи надеялись на улучшение здоровья Ленина. В бюллетене о его физическом состоянии от 22 марта 1923 года говорилось, что эта болезнь, судя по ее течению и проявлениям, вполне излечима. Таким образом, предполагалось, что больной может реально рассчитывать на почти полное восстановление сил.

Вскоре прогноз медиков как будто начал оправдываться, и уже в мае стало возможным перевезти Ленина из Кремля в подмосковные Горки. К осени врачи-ортопеды сделали специально для вождя особую удобную обувь, в которой он с помощью жены и сестры смог вставать и ходить по комнате с палочкой.

Уже в октябре Ленин стал принимать своих соратников со всякого рода политическими сообщениями. Надо отметить, что речь Легаша еще не восстановилась, и он старался ограничиваться односложными словами.

Не имея больше сил находиться в отрыве от дел, Владимир Ильич, несмотря на сопротивление жены, 19 октября (по другим данным, 18 октября) отправился на автомобиле в Москву с инспекцией. Его маршрут был следующим: квартира, зал заседаний, собственный кабинет, сельскохозяйственная выставка (территория современного Парка культуры и отдыха). Затем он вернулся обратно в Горки.

Это последнее посещение Кремля в 1923 году упоминается во всех официальных описаниях жизни и деятельности Ленина. Но, даже при некотором улучшении здоровья, очень сомнительно, чтобы Владимир Ильич смог в одиночку подняться в свою квартиру, зайти в кабинет, потом посетить Совнарком, пройти в зал заседаний, совершить прогулку во дворе Кремля и даже осмотреть выставку. Тем более что, по некоторым сведениям, пробыл он в Москве не один день, а целых два.

Сомнения эти усугубляет и рассказ, услышанный в детстве известным историком и писателем Александром Горбовским от одного из своих взрослых соседей и приведенный им в книге «Иные миры», вышедшей в Москве в 1991 году. Вот этот рассказ:

«Я служил тогда самокатчиком, развозил на велосипеде пакеты из Кремля и обратно. На улице холодно уже было, я зашел в караульное помещение, стал за печкой погреться.

Начальник, нерусский, не видел меня, наверное. А мне слышно было оттуда, как он по телефону говорил. Спрашивает: «Почему Ленин без охраны в Кремль прибыл?» Потом, видно, сам отвечает кому-то на том конце: «Нет, никакой с ним охраны нет. Один он. Я проверял. Хорошо. Позвоню в Горки». Говорит, чтобы соединили его с Горками, откуда Ленин приехал. Что ему там сказали, не знаю, только опять он звонит тому, с кем разговаривал: «В Горках сказали, что Ленин никуда не уезжал. Говорят, на месте он. Да. Точно». И назвал фамилию, с кем говорил в Горках. Забыл я, известная тогда фамилия. Что тут началось! Я за печкой стою ни жив ни мертв. Лишь бы не увидели меня. Подумают, что нарочно подслушивал, подослал кто. Но не увидели. Я улучил минуту и выскочил. Такое вот дело».