Сергей Романов - Байки о любви, семье и теще

В первый же выходной с блеснами, тщательно спрятанными в коробочке, он направился на водоем. Просверлил лунки, на одну удочку поставил медную блесенку, на другую - золотую. Ту самую, из сережки.

Только запустил снасти в лунки, как на золотую клюнуло. Через несколько секунд на льду подпрыгивала небольшая щучка. За ней попался судачок. Потом ещё щучка. А затем леску так долбануло, что удочка чуть из рук не вырвалась. Больше получаса тягался он с огромной рыбиной, и когда подтянул её к лунке увидел огромных размеров щуку. Повернулся было, чтобы поднять со дна багорик, да зацепить хищницу за жабры, как она сильно дернулась и, оборвав леску, вместе с драгоценной блесной скрылась в толще воды.

Мужик даже чуть было не расплакался: не щуки ему было жалко, а блесны. Но делать нечего - зарядил вторую. И надо же какая незадача: то ли привязал её некрепко, то ли зацепилась она за корягу, только какая-то рыбина мимоходом дернула, но и эта блесна была утеряна.

Какая там после такого несчастья рыбалка! Собрался и пошел обратно домой. По дороге с горя чекушку купил. Вернулся как раз в тот момент, когда жена всю квартиру с ног на голову поставила - с утра сережку искала. Налил в стакан, выпил и к жене:

- Че ищешь?

- А то не знаешь?

И так захотелось мужику, чтобы и жене-мещанке также муторно на душе стало, как и ему самому. Никто за язык не тянул, а он возьми да и скажи:

- Я из твоей сережки блесны сделал.

Жена прядь волос поправила, прищурилась:

- И где же они, твои блесна?

- Щука сегодня оторвала.

- Обе?

- Ага.

Мужик даже моргнуть не успел, как супруга запустила в него кастрюлей с гречневой кашей. А дальше слово за слово, перебранка чуть было в драку не перешла. Благо соседи растащили.

На следующее же утро бывшие супруги, а ныне два непримиримых врага, поспешили в суд и подали заявление о разводе.

Об одном больше всего жалел мужик: и как он не догадался раскатать сразу обе серьги. Глядишь ещё две блесны в запасе бы остались...

1999 г.

САМА ВИНОВАТА

Она видела, что он нервничал. Он всегда нервничал, когда был чем-то недоволен. Ходил из одной комнаты в другую, что-то шептал себе под нос и расшвыривал в стороны предметы мебели. Иногда он с укором смотрел на нее, но она то делала вид, что ничего не понимает, то рисовала на лице вопрос: ну скажи, мол, скажи, что на тебя нашло, какая муха и в какое место укусили? Может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Но он продолжал ходить по комнатам, рыться в карманах брюк и пиджаков и расшвыривать в стороны стулья. Она знала почему он нервничает, какая муха и куда его укусила. Даже могла сделать так, чтобы он враз успокоился. Просто нужно было вернуть обратно то, что она у него вытащила из выходного костюма неделю назад.

Да, ровно неделю назад, в субботу, он поздно вернулся домой, долго стоял под душем, а потом, кряхтя, залез в постель. А кряхтел он всегда, когда был чем-то доволен. "Хыр-хыр", - он словно подбадривал себя или за что-то хвалил, - "хыр-хыр-хыр..." Потом издал стон неги и сладострастия и, даже не прикоснувшись к ней, засопел как маленький ребенок. А уж она-то знала, за что он себя хвалил.

Кобель! Давно за полтинник перевалило, а он вдруг забегал. Лет десять уже никуда не бегал. Предпочитал сидеть с газеткой в своем любимом кресле, и, глядя на всех поверх очков, раздавать советы. А в последние годы ни с того ни с сего стал надевать на ночь пижаму. Всю жизнь проспал с ней голышом, а тут вдруг ему холодно ночами стало. О мужниной ласке она уже забыла: угас мужик. Настоящим дедом заделался. И в смысле мудрости и в смысле стойкости. А то, от чего она когда-то трепетала, заросло быльем.

Однажды ей всю ночь снился нудистский пляж. Все и молодые и старые ходили голые и улыбались. И она ходила с ним под руку по горячему песку. А от песка шел запах похоти и желания. Проснувшись, она подумала, что рано хоронить себя. Себя и его! Она посмотрела на кроткое доброе лицо спящего мужа и решила во что бы то ни стала его спасать.

Как раз надвигался праздник - день защитников отечества. Теперь она знала, какой подарок ему нужен.

В праздничный вечер они остались одни. Она накрыла стол, водрузила его любимое "Киндзмараули". И, когда сели за стол, она почувствовала, как он заволновался. Он боялся, что она его после распитая поволочет в постель. Он не давно уже не желал этого.

- Это тебе мой подарок, - сказала она и придвинула к нему блестящую упаковку.

- Что это? - изумился он. Повертел упаковку в пальцах и, не бельмеса не понимая по-английски, выдвинул предположение, - Снотворное? Ах, спасибо, дорогая. Только ты понимаешь мои проблемы: без рецепта так трудно купить снотворное!