Сергей Романов - Не матом едины

В один из дней мы крепко поспорили с работниками таможенного контроля (отдых мы совмещали и с деловой поездкой), пришли в дом князя злые, но чинно отужинали и ушли в свою комнату. Только там мы дали волю словесным изыскам. Уж какими только словами мы не костерили таможню! Мне даже кажется, что им, таможенникам, в тот вечер сильно икалось. Но, когда мы выговорились, решили принять ванну ко сну и ложиться спать.

Товарищ приоткрыл дверь в холл, где находилась библиотека князя, и чуть не ударил ею деда. Князь стоял совсем рядом с нашей комнатой и, казалось, копался в книгах на полках.

- Простите, князь, - рассыпался в извинениях мой товарищ и весь сконфузился. Мне тоже стало стыдно, ведь князь, конечно, слышал, нашу отборную матерщину, нецензурные высказывания и прибаутки.

- Ничего-ничего, - ответил князь и когда товарищ ушел в ванную, попросил разрешения войти к нам в комнату.

- Извините меня, но я действительно, слышал ваш разговор, - признался он.

Я сразу же покраснел как вареный рак. Весь наш "культурный капитал", который мы так рьяно завоевывали за ужинами, растворился в прах, и, по моему разумению, теперь-то князь отлично догадывался, какую "культуру" мы проповедуем в новой России.

Но князь улыбнулся и сказал.

Мне недавно оставили книжечку с русскими анекдотами о поручике Ржевском. В мое время такой фамилии не встречалось. Но похожие ругальщики, как ваш поручик Ржевский, были не то чтобы в каждой роте, но и в каждом взводе. И слушая ваш разговор за дверьми, я мысленно перенесся на восемь десятков лет назад. Мой отец, полковник царской армии, часто брал меня с собой на службу, и мне, мальчишке, приходилось слышать выражения и покрепче ваших. Значит не выродилось ещё искусство русского мата...

Я немного пришел в себя и даже осмелел.

- В принципе-то мы не ругаемся, но иногда даем волю языку. Но в России есть люди, которые без мата предложения связать не могут.

- И раньше были. И в кругу интеллигенции и в кругу офицеров. Мы, лицеисты, тоже зачитывались нецензурными стихами Александра Сергеевича Пушкина. Может, слышали... И князь прочитал на память:

Веселый вечер в жизни нашей

Запомним, юные друзья;

Шампанского в стеклянной чаше

Шипела сладкая струя.

Мы пили - и Венера с нами

Сидела, прея за столом.

Когда ж вновь сядем вчетвером

С блядьми, вином и чубуками?

В дверях комнаты стоял мой товарищ и с открытым ртом смотрел на князя. А князь продолжал.

- И Лермонтов нецензурные стихи писал, и Барков. И анекдоты травили даже на светских раутах. Помню такой. Звонит мужчина по московскому телефону: "Девушка, дайте мне дом угол Тверской и Кузнецкого." "Я по углам не даю", - отвечает девушка. "А как?" "По номерам".

Князь засмеялся первым. Мы натужено его поддержали - анекдотец-то был, прямо сказать, неважнецкий.

- Так что нечаянно услышав, как вы ругаетесь в комнате, я невольно остановился около дверей. Знаете, французы тоже ругаются матом. На каждой улице услышать можно. А вот русский мат давно не "радовал". Так что стоял около дверей и думал, словно в России под конец жизни оказался.

- Да вы не унывайте, - шутя успокоил князя мой товарищ, - через год-другой пол-Парижа будет русским матом друг друга крыть. Мы теперь выездные...

Князь несколько секунд помолчал. Мне показалось, что он обдумывает слова моего товарища. Потом вежливо улыбнулся и сказал:

- Спокойной ночи.

1995 г.

НА ВЕКА

Жил в России один уважаемый писатель. Книжки он писал классные, можно сказать, даже бестселлеры, которые переводились и на другие языки. Одним романом под названием "Жизнь с идиотом" восхитились французские парфюмеры и предложили они писателю выпустить парфюм с одноименным названием. Вскоре на прилавках магазинов появилась туалетная вода для дам "Жизнь с идиотом".

А писатель возьми, да сочини ещё один роман. Такой, что покруче первого оказался. Назывался он "Русская красавица". Пока печатали и продавали тиражи - французы тут как тут. Есть, мол, уважаемый писатель, парфюм для женщин. Надо бы выпустить и что-нибудь для мужчин. И ваша "Русская красавица" как раз бы соответствовала названию и нового одеколона.

Писателю то что! Только лишняя реклама его произведениям. Но когда слова "русская красавица" перевели на французский - очень блекло и невыразительно получилось. Без шарма, можно сказать.

- "Шарма им не хватает!" - удивился писатель, - Так пусть называется одеколон "П-да". Просто и понятно. А если ещё написать это название латинскими буквами, то и вовсе увлекательно получится.