Сергей Романов - Нищие

Он психовал и на самого себя, что приехал к "Рижской", и Юрайт спокойно засек его на "месте преступления" при получении денег от цыган. Пусть не он получал пакет с купюрами лично, но ведь Граф принес их в его машину! Афинская - не дура и сумеет сделать правильные выводы. И, конечно, сразу догадается, что никто, кроме него, Кноруса, не смог бы так умело расставить монашеские бригады на дорогах. Да и сами цыгане не сумели бы провести акцию такого громадного размаха, да и не догадались бы таборные переодеть в черные рясы женщин, приехавших в Москву в поисках работы. Это он, Кнорус, сообразил, на какую биржу труда нужно идти искать желающих стать монахинями. Это он инструктировал цыган, где и как должны работать группы, что должны отвечать на вопросы монахини. Это он подсказал цыганам, чем подкупить бомжей Яхтсмена, чтобы они на пару недель исчезли со своих насиженных рабочих мест на автодорогах. Словом, это он, Кнорус, внедрил план Афинской, который помогал ей разрабатывать, и который она собиралась применить в первые же теплые весенние деньки, когда под рясу мнимым монашкам не нужно было бы поддевать шубы, телогрейки - всю теплую верхнюю одежду, которая, по мнению Афинской, портила эстетический вид кротких монахинь.

"Подумаешь, режиссер нашелся! Станиславский, бля! О здоровье актеров беспокоится! Да они за полтинник в день в трусах и майках готовы милостыню просить! - осматривая монашеские группы, размышлял тогда Кнорус. Подумаешь, померзнут неделю-полторы!"

Теперь он был готов отдать всю свою долю Афинской, лишь бы избежать наказания. Лишь бы она не узнала, что именно он, Кнорус, оказался предателем. А для этого нужно было сделать так, чтобы Юрайт не донес информацию до Афинской.

Он расталкивал народ, не теряя надежды обнаружить воина-эпилептика в этой толпе. Хотя сознавал, что на "Комсомольской" найти кого-то гораздо сложнее, чем на любой другой станции метрополитена. Но он уже не один год работал с нищими, знал все их привычки и наклонности. Он знал все закутки на любой станции метро, где могли прятаться бомжи и нищие. Он даже был уверен, что легко нашел бы беглеца на Мырле, которую Юрайт знал как свои пять пальцев. Но пересадочный узел метрополитена на Комсомольской площади был одним из самых загруженных участков столичной подземки. На этом клочке московской земли вместилось бы стотысячное население какого-нибудь далеко не маленького городка областного значения. В день же через "Комсомольскую" проходит порой до двух миллионов человек. Попробуй, найди одного человечка среди всей этой толпы, снующей по подземному городу. То же самое, что искать иголку в стоге сена. Бегать по "Комсомольской" практически невозможно: отягощенная поклажей провинциальная публика тычется бестолково в многочисленные лестницы, эскалаторы, входы и выходы, надеясь найти то, что им необходимо.

Кнорус с ходу налетел на раскорячившуюся в середине зала тетку. Она, с сумкой и рюкзаком на плечах, держала в руках по чемодану, каким-то образом умудряясь ещё и лизать мороженое, разглядывала огромное мозаичное панно работы Корина, на котором художник запечатлел выступление Ленина перед красногвардейцами, отправляющимися на фронт.

Обложив тетку матом и получив в свою сторону тот же самый комплимент, он почему-то подумал, что, может быть, эта колхозница, как и многие другие пассажиры, в последний раз любуется вождем пролетариата. Наверняка, скоро это панно заменят каким-нибудь другим героем российской демократии, как несколько десятилетий назад вылущивали со стен изображения Сталина, Берии, затем Молотова и других верных "сталинцев" - членов политбюро. Эти воспоминания навели его на мысль, что любые вожди и руководители приходят и уходят. А места у кормушки занимают другие, те, кто смог зубами и кулаками продраться к деньгам и власти. Человеку свойственно шагать по ступенькам и по головам, неважно при этом, к какому царству шла дорога - официальному или теневому. Вот и его, Кноруса, карьера, скорее всего, обернется ниспровержением. Но если в официальном нынешнем царстве "придворных" за прегрешения увольняли на пенсию или переводили на другое место работы, то в царстве теневого бизнеса, который скрывается от работников правопорядка да и любых посторонних глаз, ниспровержение чаще всего оборачивается одним наказанием - смертью.

Вообще Кнорус терпеть не мог станции метро трех вокзалов, хотя знал, что рассаженные им и госпожой Афинской нищие на "Комсомольской", сдавали выручки в три раза больше, чем все нищие, просящие подаяния на Калининской линии. Потому как пассажиры с площади трех вокзалов довольно специфические, среди которых преобладает иногородняя, провинциальная публика, не огрубевшая сердцем в беспощадной суете столичной жизни. Это уже москвичам приелись толпы плохо загримированных под инвалидов попрошаек, а провинциальный житель, не менее чем москвич отягощенный своими проблемами, приезжая в белокаменную, впервые видит столько людей, стоящих гораздо ниже его на социальной лестнице. Ну, как не подать!