Сергей Романов - Нищие

По перрону бежал Кнорус.

ГЛАВА 14. АФИНСКАЯ

Маргарита Павловна застала Афинскую врасплох. Она постучала и без приглашения войти открыла дверь в кабинет. В это время настоятельница нищенской братии примеряла шляпку дряхлой старушке. Бабка уже стояла "в рабочем облачении". Длинное черное пальто с каракулевым потертым воротником и большущими пуговицами, шарфик непонятного цвета и узора, лайковые ботики на кнопочках. Оставалось только подобрать шляпку... Правда, лицо старушенции не светилось дворянской добротой и благородством, как хотела Афинская, а напоминало о пролетарском происхождении. Нищенка держала в руках такую же, как и воротник пальто, потертую муфточку и посматривала на шляпку с явным отвращением, видимо, считая, что все эти шляпки, ботики и муфточки - буржуазные пережитки. В итоге Афинская начинала уже понимать, что не вылепишь из "материала", всю жизнь обрабатываемого на металлургическом заводе, человека с утонченными манерами и высокими идеалами. К тому же, что злило Афинскую, старуха ещё и не хотела вникать в роль старой интеллигентки, по легенде когда-то репрессированной и отбывшей десяток лет за колючей проволокой, но не потерявшей чести и благородства.

Увидев в раскрытых дверях незнакомую женщину, Афинская насильно сунула в руки старухи вычурную шляпку и голосом, не терпящим возражений, приказала: * Ну, все, Никитична. Приходи завтра утром.

Но Никитична ни с того ни с сего заупрямилась, разнервничалась и стала размахивать шляпой прямо перед лицом Афинской: * Просить милостыню с этой шляпой? В метро, где полно рабочих? Да кто мне хоть копейку даст! Да...

Афинская побагровела от негодования, но тут же подавила гнев и взяла себя в руки. Она невидимым движением руки поддела в бок большим пальцем старуху так, что та осеклась на полуслове, толкнула бабку в сторону дверей и как ни в чем не бывало обратилась к стоящей в дверях и ничего не понимающей Маргарите: * Вы из префектуры? Маргарита Павловна? А я вас ждала к одиннадцати. Ну, проходите, проходите...

Когда Белякова сделал два шага вперед в направлении стола Афинской, Никитична, негромко ойкнув от очередного тычка под нижнее ребро, уже вылетела за двери с застрявшими в горле словами негодования по поводу неучтивого поведения госпожи Афинской к благородной старухе, прошедшей сталинские лагеря и застенки. Почему-то бабка сразу обрела светские манеры и стала соображать дворянскими категориями.

Белякова присела на край стула и, пока Афинская закрывала дверь и включала самовар, рассматривала карту центральной части города с многочисленными разноцветными кружками возле станций метро.

Афинская поставила чашки на журнальный столик и заметила неподдельный интерес, с которым начальник отдела социальной защиты смотрела на карту. Поставив на стол коробку с конфетами и сахарницу, она сказала: * Кружки это пункты продажи нашей газеты. Зеленые - продажа с лотков, красные - со столиков, желтые - с рук.

Но, компостируя высокой гостье мозги о продаже её печатного органа, она заметила, что не успела убрать со своего письменного стола план-схему, искусно нарисованную по её заказу художником-бомжем. И Белякова уже перевела взгляд на эти самые картинки. Она пялила глаза на рисунки, где были изображены крупные станции московского метро с переходами, закоулками, входами и выходами, отсеками и комнатами многочисленных служб подземки. Даже скульптуры и лавочки, если таковые имелись, были отображены на план-схеме.

Афинская высоко оценила труд бомжа и использовала план-схему практически на каждом занятии, объясняя в зависимости от обстановки, как можно улизнуть с рабочего места при облаве, по какому маршруту курсировать боевикам-охранникам Кноруса, где рассаживать новеньких...

Она лишь ещё раз подасадовала на свою неподготовленность к встрече с ранней гостьей и ничего не придумала умнее, как поставить самовар на письменный стол и сразу, словно затеяв небольшую профилактическую уборку, сложила в стопку картонки с план-схемами и небрежно бросила все в книжный шкаф. Из него же она достала подшивку газет "Милосердие" и бережно положила перед Беляковой.

Но Белякова уже догадывалась, что настоящей редакцией в этом помещении и не пахнет. Она не увидела ни одной печатной машинки, ни одного компьютера. Не был завален стол многочисленными рукописями. Зато на вешалках и многочисленных плечиках она заметила множество всякой одежды. Здесь были телогрейки, военные кители с орденскими планками, шинели без погон, ярких расцветок женские пальто, детские куртки, полушубки из плюша, платки, шляпы и шапки, фуражки, кепки, панамки.