Юрий Щекочихин - Рабы ГБ

"Мы с мамой (а я тогда работала в техникуме преподавателем русского языка и литературы), - вспоминает она, - жили в маленьком деревянном домике: холодном, худом, проветривавшемся всеми ветрами. Было холодно, голодно, и мы решили маленькую, отгороженную деревянной перегородкой комнату сдать приехавшим из Китая и ищущим угол "шанхайцам" - так их называли тогда. Комнату в 8 метров, в которой едва помещалась железная кровать, шатающийся стол и табурет, снял "шанхаец" лет 60 или даже постарше - высокий, худощавый со впалыми щеками. Я помню и его имя: Леонид Абрамович Фукс. Дома он бывал мало, и только иногда к нему приходили гости, приехавшие с ним из Харбина два молодых человека. Поскольку перегородка была деревянной, то я слышала их разговоры, но они всегда говорили по-английски...

У Леонида Абрамовича не было никаких вещей, кроме большого сундука. Человек он был больной и по утрам долго и надсадно кашлял, отплевываясь в баночку, - у него была астма. Потом пил чай и куда-то уходил. Он не работал. Сказал, что в Харбине у него была коммерция.

Все они были одинокими людьми..."

Однажды во время урока секретарша директора вызвала Зою Федоровну с урока и сказала, что ее спрашивает какой-то молодой человек. Она вышла и попросила его подождать, пока закончится урок. "Вы мне нужны срочно и на одну минуту", - сказал он тоном, не допускающим возражений. Потом, показав ей красную книжечку, добавил: "Вы должны сегодня в 15. 30 быть в комнате назвал номер - на Ленина, 17".

Для свердловчан Ленина, 17 означало то же самое, что для москвичей Лубянка.

Когда она увидела красную книжечку в руках молодого человека, у нее подкосились ноги:

"Он повернулся, ушел, а я не помню, как закончила этот урок. Думала только об одном: если это арест, то они должны были приехать за мной на машине..."

Сейчас трудно представить, что она пережила, когда шла до этого страшного здания, выписывала пропуск, входила в подъезд, находила нужную комнату, не понимая, что ее сейчас ждет, кому она могла понадобиться, зачем?

Но все объяснилось просто.

"У вас проживает "шанхаец" Фукс? - спросили ее. - Так вот, отныне вы должны слушать все, о чем он говорит и о чем говорят те, кто к нему приходит. Нам важно знать, куда он ходит, где бывает..." - "Но они говорят по-английски", - пролепетала она. - "А какие языки вы знаете?" "Французский и немецкий..." - "Жаль, жаль... Но все равно вы будете приходить к нам еженедельно и докладывать о нем".

Как же поступила Зоя Федоровна?

"Когда я пришла домой и рассказала обо всем матери - она была потрясена: дом 17 по улице Ленина наводил на нее ужас.

В тот же день, сославшись на то, что к нам якобы приезжает родня, отказала от дома нашему "шанхайцу"... Безжалостно? Бесчеловечно?

Но только вот так Зоя Федоровна сумела избежать горькой судьбы стукача в то безжалостное и не очень человечное, время.

А вот другая история, ближе к нам по времени. Уже начало семидесятых. Время иное. Нравы - не те. Да и люди, люди тоже изменились. Но ситуации схожие. И если Зоей Федоровной Суржиной ОНИ заинтересовались из-за соседа, то Любовью Тихоновой - из-за однокурсников.

Она тогда училась на отделении журналистики филфака Дальневосточного университета. Однажды на третьем курсе ее вызвали прямо с лекции в деканат. Замдекана, кивнув при ее появлении красивому мужчине средних лет, вышла, деликатно притворив дверь.

"Красавчик, выдержав паузу и внимательно меня рассмотрев, подошел к двери и повернул ключ в замке. Все эти манипуляции меня жутко заинтриговали. Я и предположить не могла, откуда и по какому поводу явился этот смазливый дядечка. И вдруг он бухнул как обухом по голове, что он из КГБ. Была бы я помоложе, то подумала, что у меня "крыша поехала". Представьте себе девочку - тихую, вполне заурядную. Из тех, кто в школе привычно пишут сочинения, иногда шлют заметки в местные газетки и воображают, что это и есть верный путь в большую журналистику. Знаний почти никаких, политика, экономика, философия за семью замками и вообще-то не особенно влекут. И вот такого куреныша - в сотрудники органов.

Дяденьку звали Геннадием Ивановичем. Он меня буквально обезоружил знанием мельчайших подробностей из моей весьма немудрящей биографии: кто мой жених, с кем я дружу, куда и когда хожу... Даже мнение свое высказал: мол, неудачную я себе партию подобрала, с таким парнем счастья не видать. После этого я немного пришла в себя и сообщила, что пока еще в состоянии сама себе выбирать парней. И поинтересовалась, зачем, собственно, приглашена..."