Юрий Щекочихин - Рабы ГБ

Он рассказывал мне, что больше всего возмущалась на бюро секретарь горкома партии Дементьева, которая как раз и курировала и торговлю, и милицию. И то, что именно она, сама же запрещавшая милиции заниматься Соколовым, больше всех нападала на Минаева, особенно возмущало Ивана Матвеевича. После этого бюро он и кинул на стол начальству заявление об отставке, и даже потом, спустя несколько лет, когда Гришин вместе со своими приспешниками ушел, он, несмотря на просьбы нового министра МВД, в милицию так и не вернулся.

Помню, как где-то месяц просидев над письмами, которые к нам приходили (а почта эта была страшная - сплошь о нарушениях прав человека), он сказал печально: "Неужели и я поступал точно так же?"

Не от него - от других людей (он был человеком исключительно скромным) я все больше и больше узнавал об этом странном генерале. Помню одну историю.

Ему было поручено разогнать делегацию крымских татар, которые пришли в приемную Верховного Совета СССР. Как человек дисциплинированный, он туда приехал, но как человек совестливый - выполнять приказ отказался.

И вот именно Иван Матвеевич больше всех переживал за исход дела Константина Азадовского: он-то как никто знал, на что способны "соседи" (как называют в милиции людей из КГБ).

А потом он заболел, тяжело заболел. И я помню его еле слышный, запинающийся голос по телефону накануне того дня, когда материал должен был выйти в первый раз, до снятия статьи главным редактором: "Печатаешь?" "Да-да, в среду", - радостно ответил я, еще не подозревая, сколько приключений еще будет с этой статьей. - "Это хорошо...", - выдохнул он, и это были последние слова, которые я от него услышал: ночью он умер.

Государство может распоряжаться судьбой человека - многие истории, которые я привел, тому свидетельство. Но и сам человек, несмотря на усилия государственной машины смять человека, раздавить его, уничтожить в нем человеческое, может найти в себе силы для сопротивления этим ударам.

Часть третья

ТОТ, КОТОРЫЙ НЕ СТРЕЛЯЛ

Предмет моего исследования - это прежде всего предательство, возведенное государством в правило, а иногда - и в доблесть.

Но чем дальше я размышляю, почему же так, отчего, за что нам такое? тем больше убеждаюсь: да нет, не все так просто!

Не каждого согнешь, не каждого испугаешь, не каждого задавишь навязанным сверху неправедным приказом, законом и правилом.

Да, много было тех, кто предавал, доносил, не смог отказать ИМ. Но в этой книге я, разбивая, может быть, логику повествования, не могу не сказать, умолчать о тех, кто оказался силен духом, кто восстал против правил Системы, кого ОНИ не сломили.

Вот почему мне так дороги судьбы трех человек, с которыми свела меня журналистская работа.

ПОРТРЕТЫ НА ФОНЕ ПЕЙЗАЖА: ГЕНЕРАЛ МАТВЕЙ ШАПОШНИКОВ

В середине декабря 1988 года он получил письмо, которого ожидал более двадцати лет:

"Матвей Кузьмич!

Ваше обращение о принятии мер к Вашей реабилитации Главной военной прокуратурой рассмотрено и разрешено положительно. Постановление начальника следственного отдела УКГБ СССР по Ростовской области от 6 декабря! 967 года о прекращении против Вас уголовного дела по нереабилитирующим основаниям отменено, и производство по Вашему делу прекращено за отсутствием в Вашем деле состава преступления... Работниками отдела УКГБ СССР по Ростовской области при расследовании по Вашему делу нарушений законности не допущено, все процессуальные действия проведены в соответствии с требованиями УПК. Совершенные Вами деяния в 60-х годах служили достаточным основанием для обвинения Вас в антисоветской пропаганде. Лишь в условиях перестройки, демократизации всех сторон жизни советского общества стало возможным признать Вас невиновным.

1-й заместитель Главного военного прокурора Л. М. Заика".

Спустя неделю Матвей Кузьмич Шапошников направил письмо Главному военному прокурору Б. С. Попову:

"...Искренне благодарю Ваш аппарат за внимательное отношение и за определенную объективность, проявленные при рассмотрении моего материала, который был передан Вам из - Верховного суда СССР. Вместе с тем и в силу необходимости вынужден обратиться к Вам с просьбой разъяснить мне некоторые положения. Так, в указанном документе говорится:

"совершенные Вами деяния..." Должен Вам сказать, что этот "литературный прием" настораживает, и вот почему.

Дело в том, что эта фраза как бы опровергает все, о чем говорится вначале, где указывается отсутствие в моих действиях состава преступления. И еще: когда я внимательно, очень внимательно вчитывался в те две строчки, где речь идет о моих "деяниях" в шестидесятых годах, то у меня невольно возникала и такая мысль, что автор - или авторы - указанных документов пытаются в силу каких-то причин взять под защиту тогдашних, шестидесятых годов личностей, по вине которых была совершена в Новороссийске кровавая акция..."