Юрий Щекочихин - Рабы ГБ

Помню, как тогда же вечером, при возвращении из Пловдива в Софию, нас остановили для проверки документов, и потом какая-то машина всю дорогу тащилась за нами, а утром, завтракая в доме еще одного нашего друга, тоже поэта, Георгия Борисова, мы увидели человека с кинокамерой в окне дома напротив.

Да, все это было, было... Не только разочарования выпали на наш век.

И потому, хотя в письме на самый верх шла речь о судьбе конкретного человека и конкретной статьи, но за одной историей стояли тысячи, миллионы других и было то, на что мы тогда надеялись: не может одна организация десятилетиями ломать и гнуть миллионы судеб, не может быть такой официальной государственной политики, при которой человек песчинка, никто, ничто, не должна же страна так ненавидеть своих граждан!

Да, ну а дальше, дальше что... Писал еще кому-то письма, ждал ответов, иногда звонил Косте и Светлане, не зная, чем их утешить...

И вдруг - вечер, звонок домой, Галина Старовойтова (а к ней я тоже обращался с письмом): "Мы прижали Крючкова к стенке! Он сказал, что публиковать статью - дело редакции, а не КГБ".

Прошел год со времени как заварилась вся эта каша. Да, это то, о чем я тогда не мог написать. Но в 1989-м я и не мог предположить, что спустя пять (пять!) лет у меня окажутся документы, которые наконец-то поставят точку в этой истории.

Это уже был октябрь 1994 года, когда я увидел документы из секретных архивов КГБ.

"Секретно.

Экз. 1.

Тов. Чебрикову В. М.

Дано согласие - Иванков.

Доложено 28. 09. 88 г.

"По результатам проверки жалобы Азадовского К. М." - так значится на первой странице подробной докладной своему шефу от московской комиссии, выезжавшей тогда по всем нашим жалобам в Ленинград.

После биографических данных К. Азадовского, весьма, думаю, неожиданных для него самого: оказывается, КГБ пытался сделать из него агента еще в 1967-м, когда ему было 19 лет, но тот отказался (тоже еще пример, как дорого потом обошелся человеку этот отказ: "В 1969 году он был профилактирован через общественность и исключен из аспирантуры". Ох уж это их "профилактирование"! Сколько же людей попало под эти колеса!).

Итак, сначала - биография. А потом, уже все ближе, ближе ко дню его неожиданного ареста.

"В сентябре 1978 года в отношении Азадовского было заведено дело ДОР "Азеф" с окраской "антисоветская агитация и пропаганда с высказываниями ревизионистского характера".

"Азеф" - это, естественно, сам К. Азадовский, слово "ДОР" - это "дело оперативной разработки", которое, по словам бывшего генерала КГБ Олега Калугина, - последний звонок перед арестом (первым является другое слово "ДОП", "дело оперативного предупреждения").

"В материале этого дела, - читал я дальше, - имеются данные о том, что Азадовский являлся автором ряда идеологически ущербных литературных материалов, распространял в своем окружении устные измышления, порочащие основателей и руководителей Советского государства, поддерживал связи с иностранцами, в беседах с ними компрометировал проводимые Советским правительством внутриполитические мероприятия..."

Казалось бы - все! Если из "ближайшего окружения", то есть внедренной к нему агентуры, шла подобная информация, то, казалось бы, чего же больше? Плакала по нему знаменитая тогда политическая статья. Но оказалось - нет, мало. Читаю дальше:

"В процессе работы по ДОР легализованных (!?) материалов о проведении Азадовским враждебной и иной противоправной деятельности получить не представилось возможным. Руководством 5-й службы УКГБ в октябре 1980 г. было принято решение о реализации этого дела путем привлечения объекта к уголовной ответственности за совершение общеуголовного преступления. Тогда же УКГБ проинформировало Куйбышевский РУВД г. Ленинграда о том, что Азадовский и Лепилина занимаются приобретением, хранением и употреблением наркотических веществ, хотя данных об этом в материалах ДОР не имелось".

Вот когда и началась операция, которая обстоятельно и цинично описывалась в этой справке:

"Как выяснилось в ходе настоящей проверки, привлечению Азадовского и Лепилиной предшествовали провокационные действия агента-иностранца "Берита" из 5-й службы, который в ноябре-декабре 1980 года был подставлен Лепилиной".

Могла ли предполагать Светлана, человек наивный, как и многие, многие люди, что все: и приглашение на встречу с "испанским студентом" в кафе неподалеку от дома, где жил Константин, и джинсы, которые он ей подарил, и "горная трава", которую он ей дал под видом лекарства от головной боли, да и сам этот "испанский студент" - все, все было частью спланированной операции КГБ, целью которой становилось создать повод для того, чтобы провести обыск в квартире Константина Азадовского.