Александр Болонкин - Зaписки политзaключeнного

Что касается водки и чая, то их они покупали и приносили на те 15 рублей зарплаты в месяц, которая полагается заключенным -стукачам за их "труд". Официально этот фонд именуется "Фонд поощрения лучших" или "вставших на путь исправления". Причем, если в КГБ зарплата стукачам, переведалась на их лицевой счет и они могли на нее на общих основаниях отовариться в ларке, то в МВД оперы могли брать эти деньги из кассы якобы для отоварки "лучших". Александр Гаврилов, а потом и многие другие стукачи с негодованием рассказывали мне как их надувают оперы, давая иногда 1,5 рублевую плитку чая заставляя расписываться, что "лучший" получил продукты сполна на 15 рублей. Разницу, разумеется, оперы клали себе в карман. А если "исправившийся" начинал возмущаться, то вообще не получaл ничего, ибо на его место всегда была тьма желающих.

Иногда оперы поступали еще хитрее. Стукач получал свою плитку чая, расписывался, его уводил надзиратель, устраивал ему обыск, забирал эту плитку и отдавал оперу. Тот "награждал" этой плиткой следующего стукача, у которого вновь отбирали и т.д. Так же иногда делали и с "дрянью", с той разницей, что неугодному или проштрафившему стукачу при нахождении ее могли еще пришить дело по употреблению или распространению наркотиков.

Впрочем снабжение опером стукачей чаем, водкой, наркотиками было далеко не единственным и может даже не главным способом благодарности. Значительный доход надзиратели и оперы получали от грабежа подследственных руками стукачей, либо блатных, возможностей грабежа, которые они предоставляли стукачам, и попустительства такому грабежу.

Дело в том, что при аресте человека забирали в вольной одежде, которая стоила недешево. Это могла быть и норковая шапка, дубленка, дорогое пальто или куртка, импортный костюм, полувер, кофта, красовки или заграничная обувь. Когда арестованного привозили в тюрьму, то у него отбирали деньги, ценности, зaставляли сдавать в камеру хранения часы. Полагалось сдавать в камеру хранения и ценную гражданскую одежду и получать в замен арестанскую, но обычно это не делали. Да и кладовщик - такой же зэк, работающий в хозобслуге, мог своровать и продать надзирателям за бесценок хорошие вещи. А поскольку кладовщики постоянно менялись, то потом что-либо доказать и найти концы было просто невозможно.

Таким образом, большинство подследственных приходило в камеры в своей гражданской одежде. А если на нем было что-нибудь ценное, то надзиратели его временно "по ошибке", сажали к стукачам или блатным и те буквально раздевали его до нитки. Подобное мне часто приходилось наблюдать и испытывать самому, когда мне присылали теплые носки или варежки.

Все это за бесценок за бутылку водки или плитку чая передовали надзирателям. Часто и оперы были непрочь поживиться у такой:

кормушки. После грабежа подследственного, если нет нужды в выуживании у него каких-то сведений, перебрасывали в общую камеру.

Другой способ подкормки стукачей состоял в грабеже передач.

Кому доводилось носить передачи подследственным, тот знает с какими муками, унижениями и оскорблениями это связано.

Порой мать или близкие, потрясенные арестом родственника, сами из-за этого попавшие в трудное материальное положение, с трудом наскребают на разрешенную раз в месяц (если следователь соблаговолит не возражать) передачу подследственному. Им ни только порой трудно достать кусок колбасы или полкило масла, но приходится рано вставать, иногда целые дни проводить в тюремных очередях, наслушаться оскорблений от приемщицы, умолять ее не выбрасывать те или иные продукты, которые в большинстве вдруг оказываются "неположенными". Искромсанные продукты, вскрытые фабричные банки, в которых, вечно ищут что-то запрещенное, наконец, отправляются к подследственным. По пути тюремщица может присвоить или подменить какие-то продукты. Непрочь ими полакомиться и надзиратели - все равно подследственный не в состоянии проверить что и сколько было.

При этом оперы подкармливали стукачей так. Перед тем как вручить передачу подследственного срочно переводили в камеру к стукачам, вслед за этим приносили передачу или посылку. Стукачи, конечно, набрасывались на нее, устраивали коллективное пиршество вместе с владельцем (мол в камере все общее), после чего владельца перебрасывали в прежнюю камеру. При этом хорошо, если стукачи хоть что-то разрешали ему взять из его же передачи (мол забирать с собой передачу не принято).