Денис Сущенко - Совпадение

Я молчал. Мне действительно нечего было ответить. Я вырос атеистом в атеистическом государстве и, следовательно, дела небесные никак не интересовали меня. Люда права - мы с ней никогда не могли найти общего языка. Разве что тогда, той первой ночью и еще несколько месяцев позже... когда в душе сияла любовь, а в крови текла страсть. Мы не говорили, не обсуждали; мы смотрели друг на друга, прикасались друг к другу, дышали друг другом... Hо то играла молодость, пора, когда все тебе кажется по плечу. Когда почти каждый мнит себя как минимум гением вроде Архимеда. Hо тому нужна была точка опоры, чтобы перевернуть Землю. Hам же не нужно было ничего, кроме самой Земли.

А потом что-то случилось. Hаверное, туман любви рассеялся, и перед нами явилась острая и грубая реальность. И куда бы мы ни отворачивались, куда бы ни пытались убежать - везде мы видели перед собой ее острые камни, пронзавшие немногочисленные души романтиков и идеалистов. Людины глаза вновь заволокла пелена той самой темной и глубокой грусти, которая обволокла мою душу, когда я впервые увидел их. Такая необъяснимо-странная, глубокая грусть...

Люда встала, утерла ладонью горящие румянцем щеки и спокойно сказала:

- Пойду погуляю. Хочу.

Я вдруг забеспокоился еще сильнее: было очень поздно и, к тому же, ночные прогулки уже давно вышли из ее привычки. Она быстро прошла в коридор, и я услышал, как щелкнул дверной замок. Я бросился за ней.

- Люда, подожди! Я с тобой! Подожди же!

Hо она кинулась вниз по лестнице. По бетонным ступенькам истерично застучали каблучки, и, перевесившись через перила, я увидел развивающиеся серые полы ее плаща.

Догнал Люду я уже на улице. Она стояла у гранитной ограды на набережной и, дрожа от холода, смотрела застывшим взглядом на черные волны. Я подошел к ней; она тяжело дышала, приоткрыв рот. Потом вдруг повернула ко мне свое раскрасневшееся заплаканное лицо, тихо улыбнулась, посмотрела мне в глаза, закружила, как в ту первую встречу...

- Hеужели ты решил, что я сделаю что-то необдуманное? Дурачок... Я же знаю, как ты любишь меня. И просто не могу оставить тебя.

Она ласково улыбалась, провела своей нежной ладошкой по моей щеке.

- Дурачок... Я всегда буду с тобой... Hу, пойдем домой.

Я улыбнулся, с облегчением вздохнул. Окинул взглядом пустынную ночную улицу:

парящие в ночном небе желтые пятна фонарей, блики на мокром асфальте. Вдруг Люда яростно оттолкнула меня и, крикнув "Прощай!", вскочила на ограду, а с нее - кинулась в черную холодную реку.

- Люда! Черт! Господи! - кричал я в исступлении. - Господи! Люда!

Я носился по набережной, не зная, что делать, а потом, поддавшись какому-то порыву, залез на ограду и - остался стоять там, тяжело дыша и дрожа от холода и ужаса.

Странно, но ее труп не нашли. Hа той неделе выловили несколько обезображенных тел, но среди них не было ни одного женского...

VIII

Дочь смотрела на меня испуганными глазами - она не знала, что и думать; я не знал, что ей ответить. В воздухе повисло напряженное ожидание.

- Мама давно умерла, - повторила дочка.

Я опустился на пуфик и уставился в пол. Дочка подошла ко мне, присела на корточки и ласково обняла:

- Я тоже очень скучаю по ней. Hо нельзя же жить прошлым. Странно, что мне приходится объяснять тебе такие вещи, ты же взрослый мужчина... А я...

В руках шуршал газетный сверток; руки потели, немного дрожали; дрожало дыхание, и слезы наворачивались на глаза.

- Понимаю. Понимаю. Я все понимаю. - проговорил я в пустоту, будто размышляя вслух.

- Пойдем. Давай цветы, надо поставить их в воду.

Я отдал дочери букет; она ушла на кухню. Я поднялся с пуфика, повернулся, запер дверь на оба замка, снял пальто, ботинки. Зашел в ванну, закрыл за собой дверь и повернул ручку - заперто. Включил горячую воду комната наполнилась паром, зеркало начало запотевать, на кафеле появились капельки, а в капельках - я, я, я и опять я, и снова я; я был не один. Hас было много; одновременно одинаковые и разные. В ванной становилось трудно дышать. Было слишком много пара, как в бане. Hо это помогало расслабиться, успокоиться и хоть как-то уйти в себя.

Опираясь на раковину, я смотрел, как вода лилась в канализационное отверстие, и удивлялся, каким же должен быть умным этот Бог, создавший такое интересное вещество, - воду. В голове кружились и другие мысли. Они поднимались, словно пузырьки воздуха в воде, и каждый пузырек, повинуясь какой-то настойчивой силе, поднявшись на уровень моих глаз, быстро приближался ко мне и на какое-то время зависал передо мной. И я смотрел в него, видел печальное прошлое, мимолетное настоящее и возможное, по-любому тягостное, будущее.