Виктор Тимошенко: Под прицельным взглядом зимородка

"Хорошо...хорошо!" Он слез с подоконника, прошел через музыкальный сгусток прихожей и заглянул в ванную комнату. Там, в наполненной до краев посудине, невесомо застыли десять черных носков. За последние трое суток их положение заметно изменилось. "Дрейфуют..." Сократ удержался от фамильярного нукаквытут, чувствуя, что лучше оставить все как есть. Он прислонился к косяку, вытянув навстречу носкам голову. Сократ задумался над тем, что совершенно невольно соорудил предмет вожделения алхимиков, магов и прочих пидарасов - вселенский аккумулятор. Вот уже трое суток эта штуковина органично и полностью вбирает в себя все, что ни происходит в пределах его сенситивной видимости. А то, что, несомненно, абсорбируется тоже, но происходит вне видимости - вызывало в нем просто жутко-сладостное содрогание. Более того - штуковина с тем же успехом все это отдавала по первому требованию пытливого ума. Моцарт сгущался и почти заметно укладывался среди либеральных стержней носков замысловатою, тонкою вязью. "Hу вот я и умер..." Сократу хотелось вяло ругнуться по поводу того, что пытливый ёшкин ум не имел возможности оперировать феноменами, не входящими в его детерминационную систему, однако щедро получаемыми от сего продукта случайной мысли, неизвестно, правда, по адресу какой воспринимающей жопы.

"Да и мысли ли вообще? - пускался на дискуссионную стезю Сократ. Мыслью тут и не пахло. Требует ли мысли вода, ударяющаяся о борта ванной? Или же каппилярный эффект, столь щедро заложенный в носки?.. Ум - дура." Он притворил дверь и вернулся на подоконник.

"Все, кто сейчас молчат - пидарасы!" - навылет пронзила голову мысль. Сократ задумчиво посмотрел ей вслед и увидел внизу трех дворняг, неподвижно следящих за ним. Мимо них прошли скрипачки-близняшки, приветственно помахав ему футлярами. Только теперь до него дошло, что за входной дверью стало тихо. Hа спинах у близняшек черным по белому значилось: FOLK GROUP. Они скрылись в подъезде дома напротив.

Сократ огорчился: дворняги, с которыми он остался наедине, были весьма непривлекательны на вид. Одна из них - женского полу - пребывала в состоянии лактации и походила на деревянную чушку - глядя на нее, хотелось блевать. "Что-то было бы с мировой историей, кады б у Ромула оказалась такая кормилица?" Он отодвинулся от окна, воспоминанием о скрипачках пытаясь реанимировать попранную дворнягами эстетику. "Чужды они ей, сволочи."

Зазвонил телефон. Сократ приложил трубку к уху. "Тебе хорошо?" -спросил голос из темных глубин.

-Мне без тебя очень плохо, - ответил он. Голос тихо засмеялся. "Что?" -Я...- и гудки прервали его. "Hу да ты все равно знаешь,"- подумал он и, не зная, что дальше делать с трубкой, положил ее обратно на рычаг.

Он с удивлением посмотрел на телефон. "Странная штука." Чем дольше он смотрел - тем больше удивлялся. Удивление росло как лавина. Оно приобретало катастрофические масштабы, захлестывало верхние дыхательные пути и лишало границ и опор нижнюю часть туловища. Сократа закручивал смерч, рождавшийся из него же - чем больше он в него вовлекался, тем безудержней разрежалось пространство, напоенное тяжестью его стесненной груди и всеохватностью рук Вишну.

"Сорвало 600 крыш, старушку придавило забором." Кожей пробежал мороз - и Сократ с трудом отвлекся. "Плохо она бегала - старушка эта. Типичная беда всех старушек...Жизнь вообще старушкам не в радость. Она им чужда...Ведь вот же, даже забор - и тот оказался врагом старушек... Погнался за нею... И ка-а-ак ёбнет!..Старушечка костей не собрала... Погибла, так сказать, ни за здорово живешь... Смерть под забором...под тепловым лучом...под прицельным взглядом зимородка!"